Последний полицейский. Бен Х. Уинтерс
и «ну»!
Ему, в сущности, все равно. А Триш Макконнелл тем временем уже работает. Она в дальнем конце зала – маленькая подвижная женщина с черным хвостиком волос из-под форменной фуражки. Приперла к сифону с содовой компанию подростков и снимает показания. Ручка так и летает над блокнотом. Макконнелл не ждет указаний следователя, а предугадывает их. Макконнелл мне нравится.
– Хотя, знаешь, – тянет Майкельсон просто разговора ради, хочет меня достать, – сверху велели, чтобы мы сворачивались побыстрее.
– Знаю.
– Стабильность и единство населения, вся эта мура…
– Да.
– К тому же владелец вот-вот взорвется – клиентам руки помыть негде.
Майкельсон показывает глазами на прилавок, из-за которого на нас пялится краснолицый хозяин «Макдоналдса». Его грозный взгляд довольно смешон на фоне ярко-желтой рубахи и жилетки в цвет кетчупа. Для него каждая минута в присутствии полиции – потерянная выручка, и понятно, что этот тип уже тыкал бы пальцем мне в лицо, не опасайся он ареста по статье шестнадцатой. Рядом околачивается юнец, который, прикрываясь отросшими волосами, стреляет глазами то на сердитого начальника, то на пару полицейских, решая, кому уделить больше презрения.
– Обойдется, – говорю я Майкельсону. – В прошлом году часов на шесть или даже двенадцать закрыли бы все место преступления, а не только мужской сортир.
– Новые времена, – пожимает плечами Майкельсон.
Я, поморщившись, поворачиваюсь к хозяину спиной. Пусть себе кипятится. Это ведь даже не настоящий «Макдоналдс». Настоящая фирма схлопнулась в августе прошлого года, когда девяносто четыре процента ее капитала испарились за три недели рыночной паники. От нее остались сотни тысяч ярких витрин, и многие из них, вроде этого заведения на главной улице Конкорда, захватили пираты. Такие вот предприимчивые местные жители, срывающие куш на торговле съестным без утомительных выплат по франшизе.
Настоящих «Севен-Элевен» тоже не осталось, как и «Данкин Донатс». Булочные «Панера» кое-где еще существуют, хотя супружеская пара, которой принадлежала сеть, ударилась в духовные практики и сменила весь персонал на единоверцев, так что не стоит туда заходить, если вы не в настроении послушать Новое Евангелие.
Я даю отмашку Макконнелл, показывая ей и Майкельсону, что классифицирую дело как «при подозрительных», и получаю в ответ от Ричи саркастически поднятую бровь. А вот Макконнелл с благодарностью кивает в ответ и перелистывает страничку блокнота. Я раздаю работающим на месте преступления необходимые указания. Макконнелл – закончить с опросом свидетелей, а потом отыскать и уведомить родных потерпевшего. Майкельсону – дальше сторожить дверь, пока за трупом не приедут от Фентон.
– Разумно, – одобряет Макконнелл, закрывая блокнот.
– Делать тебе нечего, – ворчит Майкельсон.
– Брось, Ричи, – примирительно возражаю я, – человек умер.
– Да, Тянучка, – отвечает он, – ты это уже говорил.
Я салютую коллегам, киваю на прощание и вдруг замираю, едва приоткрыв ту дверь, что выходит из зала на парковку. Через