Нож сновидений. Роберт Джордан
было больно, но куда больше она была предана Великому повелителю. Первую брешь в Башне пробила сама Элайда, но именно Алвиарин расширила трещину, да так, что пролом уже не заложишь.
Вдруг Алвиарин поймала себя на том, что вновь прикасается ко лбу, и рывком отдернула руку. Никакой отметины там не было – ничего такого, что можно ощутить или увидеть. Глядя на себя в зеркало, она всякий раз невольно пыталась что-то рассмотреть. И все же иногда ей казалось, что люди не сводят взора с ее лба, видят нечто такое, что не под силу узреть ее глазам. Это было невозможным, неразумным, однако подобная мысль то и дело закрадывалась ей в голову, как настойчиво она ни гнала ее прочь. Смахнув слезы с лица рукой, в которой была зажата извлеченная из-под гобелена записка, Алвиарин вытащила из поясного кошеля два других послания и направилась к письменному столу у стены.
Стол был простой, без всяких украшений, как и вся прочая мебель в ее апартаментах, – кое-какие предметы меблировки, как предполагала Алвиарин, сами по себе были весьма посредственного качества. В общем-то, вопрос совсем пустячный: главное – чтобы мебель отвечала своему предназначению, а остальное значения не имеет. Бросив три записки на столешницу возле небольшой медной чашки с помятыми боками, она выудила из поясного кошеля ключ и отперла окованный медными полосами сундук, что стоял на полу возле стола. Покопавшись в сундуке, она отыскала среди книжек в кожаных переплетах три нужных – эти маленькие томики оберегались малыми стражами, и, коснись их чужая рука, чернильные строчки исчезнут со страниц. Алвиарин использовала слишком много шифров и не в состоянии была упомнить все. Потеря этих книг означала бы неприятное испытание, замена их потребовала бы немалых трудов, поэтому хранились они в крепком сундуке и под замком. Под очень надежным замком. Хорошие и надежные замки – вовсе не пустяк.
Быстрым движением Алвиарин сорвала тонкие бумажные полоски, удерживавшие в свернутом состоянии извлеченную из-под гобелена записку, поднесла их к пламени лампы и уронила в чашку догорать. Они служили всего лишь метками, указывая на то, где нужно оставить послание, одна – для каждой женщины в цепочке, а дополнительные полоски служили для того, чтобы замаскировать, сколько звеньев сообщению пришлось миновать, прежде чем достигнуть получателя. Слишком много предосторожностей – нереально соблюсти все. Даже сестры ее собственного «сердца» считали, что она всего лишь одна из них. Только три в Высшем совете знали, кто она такая, но Алвиарин, будь такое возможно, и их оставила бы в неведении. Никакие предосторожности не могут быть излишними или чрезмерными, особенно сейчас.
Послание, как только Алвиарин расшифровала его, переписывая на другой лист бумаги, подтвердило ее ожидания, после того как предыдущей ночью не появилась Талене. Женщина покинула апартаменты Зеленых вчера рано утром, неся с собой плотно набитые седельные сумки и небольшой сундучок. Причем вещи несли не слуги – она сама взвалила на себя эту ношу. Судя