Нож сновидений. Роберт Джордан
маска безмятежности.
– Ты и в самом деле веришь в то, что говоришь, – наконец сказала она. – Надеюсь, твое Снови`дение не вызовет столько проблем, как Предсказание Николь. Если ты действительно способна на Снови`дение. Что ж, я передам твое предупреждение. Не понимаю, как шончан могут напасть на нас тут, в Тар Валоне, но бдительность излишней никогда не бывает. И я расспрошу ту женщину, которую держат внизу. Обстоятельно расспрошу. И если она не подтвердит твой рассказ, тогда утреннее посещение моего кабинета окажется для тебя намного более запоминающимся. – Взмахом руки Сильвиана отпустила Кэтрин. – Уведите ее, пока она не подсунула мне еще чего-нибудь ценного, отчего сегодня ночью я совсем спать не буду.
На сей раз Кэтрин ворчала не меньше Барасин. Но обе благоразумно молчали, пока не удалились настолько, чтобы Сильвиана не услышала ни звука. Эта женщина будет грозной противницей. Эгвейн надеялась, что айильский прием принятия боли сработает именно так, как утверждают Хранительницы Мудрости. Иначе… А думать иначе просто невыносимо.
Худенькая седоволосая служанка указала дорогу к комнате, которую она только что закончила прибирать, – на третьей галерее той части Башни, что отведена для послушниц, а потом, коротко и быстро присев в реверансе перед двумя Красными, заторопилась по своим делам. Эгвейн она даже взглядом не удостоила. Что для нее еще одна послушница? Эта мысль заставила Эгвейн сжать зубы. Нет, уж она заставит окружающих не смотреть на нее как еще на одну из послушниц.
– Погляди на ее лицо, – заметила Барасин. – По-моему, до нее наконец-то дошло.
– Я – та, кто я есть, – спокойно ответила Эгвейн.
Барасин толкнула девушку к лестнице, что уходила вверх в пустотелой колонне обнесенных балюстрадой галерей, залитых ярким сиянием убывающей луны. Внутрь ворвался порыв легкого ветерка – его шорох был единственным звуком. Все вокруг казалось таким мирным и тихим. Ни лучика света не пробивалось в щели под дверьми. Сейчас послушницы наверняка уже спят, не считая тех, кто припозднился с поручениями или заданиями наставниц. Для них все было тихо и спокойно. Но не для Эгвейн.
Крошечная каморка без окна ничем не отличалась от той кельи, в которой жила Эгвейн, когда впервые приехала в Башню: такая же узкая кровать у стены, сложенный из кирпича маленький камин, где теплилось пламя. Стоявшая на маленьком столике лампа была зажжена, но света от нее хватало только на то, чтобы освещать столешницу, и масло, похоже, было плохое, испортившееся, потому что от него исходил слабый неприятный душок. Обстановку довершали умывальник и трехногий табурет, на котором сразу же расположилась Кэтрин, поправляя юбки с таким видом, будто заняла трон. Сообразив, что сесть больше некуда, Барасин сложила руки под грудью и сердито уставилась на Эгвейн.
В комнате было тесно – для трех женщин она оказалась мала, но Эгвейн сделала вид, что ни Кэтрин, ни Барасин тут не существует и стала готовиться ко сну. Развесила на трех колышках, вбитых рядком в шершавую оштукатуренную белую стену, плащ, пояс и платье.