Когда мой мир узнает об этом. Письмо третье. Спартак Масленников
страшно все это в живую. Я тогда тоже этого не знал, и даже не предполагал, как это себе представить.
Все мои представления поменялись ночью, когда я проснулся через двадцать минут после того, как уснул. От оглушающего шума и яркого света, с полным непониманием, того, что происходит вокруг.
Все бегали в панике, из стороны в сторону, как будто не разбираясь, различал только силуэты. Рядом с нашим местоположением разрывались снаряды ложась все ближе и ближе.
Я понял, что это далеко не сон и схватив свой автомат принялся бежать, понимая, что если я останусь на месте, то все закончиться слишком быстро так и не успев начаться.
Пока я бежал сам не понимая куда я видел, что не все из тех, кто еще днем копал рядом со мной окопы, успели среагировать.
Кто-то так и не проснулся и больше не проснется, оставшись так в своем окопе.
Я бежал по лесу, понимая, что нельзя выбегать на поле.
Потому что нас предупреждали при подготовке что с другой стороны работают квадрокоптеры, и если кто-то из нас решиться выбежать, то он обречен на то, что окажется очень скоро лежащим «двухсотым» грузом в траве.
Такого исхода конечно же не хотел никто, и я в том числе. Поэтому я решил, что с той стороны, где уже побывали разорвавшиеся снаряды будет более безопасно.
Только я не знал где это безопасное место именно, потому что казалось, что взрывы были со всех сторон.
Какие-то снаряды артиллерии попадали в наши боезапасы, и они детонировали. Командиры, которые были с нами тоже вряд ли такого ожидали, потому что не было предпринято ничего, все пытались, укрыться или убежать.
Нам говорили два дня.
Вся эта «игра в прятки со смертью» продолжалась около двадцати минут, но в тот момент мне казалось, что каждая секунда может оказаться для меня последней.
Жар в лесу был такой силы, что я чувствовал себя так, словно бежал по раскаленным углям в раскалённой печи. Ногами, был очень трудно перебирать, но от страха я продолжал бежать, не уделяя этому должного внимания.
Эта была моя первая ночь, которую мне удалось пережить и запомнить на всю свою оставшуюся жизнь, среди тех минут, которые еще были, но уже не казались такими ужасными, потому что я теперь осознавал, где я нахожусь.
Когда удары стихли я просто остался лежать на земле, слыша потрескивания горящих деревьев, крики раненых и периодические взрывы наших оставшихся боеприпасов.
Не понимая сколько осталось до рассвета, но с мечтами о том, чтобы еще раз увидеть солнце и прожить еще один день, я старался дышать через этот горячий воздух и не двигаться, чтобы не спугнуть свою жизнь…
Даже не понял на сколько времени я замер. Час, два, три, тридцать или пять минут?
В мысли о движении меня вернул звук недалеко тарахтящих моторов машин.
Может это не наши? Первое что возникло у меня в голове.
Я решил аккуратно ползти в сторону шума не выдавая себя.
А может мне вообще это все показало?
Не смотря на эти мысли, я продолжал в надежде двигаться