Город и псы. Зеленый Дом. Марио Варгас Льоса
и впустили. Иногда какая-нибудь гостья (как правило, та, что меньше всех танцевала) оказывалась не прочь замолвить за них словечко перед хозяйкой вечеринки. И всё: гостиная разом наполнялась пришлыми, которые оттирали местных, завладевали проигрывателем и партнершами. Ана в этом смысле не отличалась порядочностью – клановое чувство у нее было развито слабо, считай, отсутствовало. Чужие интересовали ее больше своих. Если она их уже не позвала, то обязательно позовет, когда они явятся под окна.
– Хотя да, – сказал Альберто, – давай еще мамбо разучим.
– Хорошо, – сказал Бебе. – Только дай покурю. Потанцуй пока с Плуто.
Эмилио зевнул и пихнул Плуто локтем. «Иди, жги, танцор мамбо», – сказал он. Плуто рассмеялся. Смех у него был великолепный, всепоглощающий – с головы до ног он сотрясался от хохота.
– Ты идешь или нет? – сварливо спросил Альберто.
– Не кипятись, – ответил Плуто. – Иду.
Он поднялся и пошел выбирать пластинку. Бебе закурил и ногой отбивал такт какой-то мелодии, слышной ему одному.
– Слушай, – сказал Эмилио, – я кое-чего не понимаю. Ты же всегда первый шел танцевать – я имею в виду, на первых вечеринках, когда только начали с девчонками гулять. Забыл, что ли?
– Да какие это были танцы? – сказал Альберто. – Так, прыжки.
– Мы все с прыжков начинали, – заметил Плуто, – а потом выучились.
– Просто он на вечеринки сто лет носу не казал. Что, не так было?
– Так, – сказал Альберто, – потому и погорел.
– Мы думали, ты в монастырь намылился, – сказал Плуто. Он выбрал пластинку и теперь вертел ее в руках. – Не выходил никуда.
– Ну да, – сказал Альберто, – но не по своей воле. Меня мама не пускала.
– А теперь?
– А теперь пускает. Теперь у них с папой получше.
– Я не понял, – сказал Бебе, – а это тут при чем?
– Папаша у него – донжуан, – сказал Плуто. – Ты что, не знал? Никогда не видел, как он домой приходит? Всегда сначала на пороге губы вытирает.
– Да, – сказал Эмилио, – мы его один раз видели на пляже Подкова, на машине, с такой красоткой – закачаешься. Молодец мужик.
– Выглядит отлично, – добавил Плуто, – и одевается.
Альберто польщенно кивал.
– Хорошо, а как это связано с тем, что ему не позволяют ходить на вечеринки? – не унимался Бебе.
– Когда папа уходит в загул, – пояснил Альберто, – мама начинает трястись надо мной, чтобы я не стал как он, когда вырасту. Боится, что бабником буду, пропащим, все такое.
– Офигеть, – сказал Бебе, – какая прелесть.
– Мой тоже тот еще жук, – сказал Эмилио. – Иногда ночевать не приходит, а носовые платки вечно в губной помаде. Но мама не возражает. Только смеется и говорит: «Козел старый». Одна Ана расстраивается.
– Так, – сказал Плуто, – а танцевать-то будем?
– Да подожди ты, – сказал Эмилио, – давайте поболтаем. Завтра натанцуемся.
– Каждый