Или кормить акул, или быть акулой. Шон Чарт
радостно всхлипнул и крепко обнял мою голову.
Попрощавшись с родителями и остальными гостями, мы все собрались в автобусах, которые увезли нас в ресторан, расположенный на окраине города. По пути туда моим соседом оказался парень, который запахом изо рта мог бы истребить какую-нибудь хрупкую форму жизни.
– На выпускном-то хоть… что думаешь?.. может быть, того?.. – он щелкнул пальцем по кадыку.
Я даже не сразу понял, что он обращался ко мне. Я медленно повернулся к нему, вопросительно указал пальцем на себя, и только потом ответил.
– Вы что, страх потеряли? Ладно, раз уж вы, придурки, что-то там и решили… но наша классная ведь пригрозила, что у того, кто пронесет с собой алкоголь, отберут аттестат.
– Саид! Ты как ребенок повелся! Как ты себе это представляешь?
Я лишь кивнул, улыбнувшись. Он ошибся: я не повелся ни на что, а лишь поверил, что мог бы убедить его в этой учительской уловке. Так что ребенком для меня был скорее он для меня, а не я для него.
– Ты не ответил. Выпивать будешь? – снова спросил он, и тут я уже разозлился.
– Не буду, ты совсем ненормальный? С какой стати ты вообще ко мне с такими вопросами лезешь? Ты когда-нибудь видел, как я пью?
Он немного подсел, захлопав веками и нервно выглядывая учительниц на передних рядах.
– Нет, – он продолжал следить за тем, услышал ли кто-то мои гневные возгласы, или нет. – Но сегодня ведь особенный день!
– Чтобы ты понимал, в этот, как ты сказал, особенный день и предпочел бы посидеть дома.
Он недовольно поморщился и отвернулся, переговариваясь с одноклассниками через шторку окошка.
В ресторане мы произвольно заняли места, и, когда я подсел к Эмилю, он встал и демонстративно отошел к ребятам, которые собирались сегодня разливать. Вышла ведущая, начав длинный монолог о том, как много нам дала школа, и как мы должны быть благодарны нашим учителям за вклад в наше развитие, за воспитание и за влияние, которое они оказывали на нас одиннадцать лет. С каждым ее восхвалением учительской профессии, я вспоминал свою преподавательницу по изобразительному искусству, которая однажды прямо на уроке, устав от моих проказ с одноклассниками, сказала мне, что я являюсь гостем в Москве – несмотря на то, что в ней родился, – и мне следует быть менее активным.
Затем нам предложили поесть, ни на что не отвлекаясь. Я ел исключительно халяль, но не стал бегать за официанткой, чтобы выяснить, какое мясо в той еде, которую нам предоставили. Я просто отложил все блюдца с колбасной нарезкой, куриным филе, горочкой жареного фарша, на котором была тростинка зелени (что, вообще-то, выглядело пошло), и другие мясные блюда. Зато я с удовольствием притянул украшенное дольками лимона и оливок рыбное ассорти, начав уплетать слабосоленую семгу, копченый угорь и палтус. Пока я ел, ко мне подскочила смешливая девчонка с большой кудрявой шевелюрой из параллельного класса, и щелкнула нас на фронтальную камеру. Я только и успел улыбнуться в нос с набитым ртом. Она вытянула руки, глядя в телефон на наше фото, и, с умилением усмехнувшись,