Христианская наука или Основания Герменевтики и Церковного красноречия. Августин Блаженный
что и тело после смерти, коей грех подвергнул всех нас, соделается лучшим в день Воскресения, дабы не плоть и кровь наследовали Царствие Божие (что невозможно), но тленное сие тело облеклось бы в нетление, и смертное – в бессмертие, и, таким образом, чуждое всяких страстей (ибо не будет иметь никаких недостатков) спокойно было бы управляемо святою и блаженною душою.
19) Напротив, чей дух не умирает для века сего и не начинает сообразовываться с истиною, тот чрез смерть тела подвергнется тягчайшей смерти и оживет не для небесного жи-тельства, а для мучения. Ибо вера внушает нам – да так и должно быть – что ни душа, ни тело человека не уничтожаются совершенно, но нечестивые воскреснут для несказанных мук, а праведные – для вечного живота.
20) Таким образом, из всех вообще предметов только те достойны любви, кои выше назвал я вечными и неизменяемыми; прочими же должно только пользоваться как средствами, способствующими к достижению названного благого расположения души. Но и мы, люди, радующиеся тем или иным предметам и пользующиеся ими, мы сами по себе составляем тоже предмет. Мало того: человек, созданный по образу и по подобию Божию, есть нечто весьма великое и важное – не в том отношении, что имеет смертное тело, но в том, что разумною душою своею он превосходит всех прочих животных. Отсюда вытекает важный вопрос: любить ли себя должны люди, или же только пользоваться собою, или любить и пользоваться вместе? Нам заповедано любить взаимно друг друга, но, спрашивается, должны ли мы любить человека для него самого, или для чего-либо другого? Если для него самого, то мы полагаем в нем свое блаженство; если же для другого чего, то пользуемся им. Мне кажется, что не должно любить человека для него самого, ибо, что мы любим ради него самого, в том поставляем свое блаженство, коим утешаемся в сей жизни, если не на самом деле, то, по крайней мере, надеждою; но тот проклят, кто полагает надежду свою на человека! (Иер.17:5)
21) Если зрело рассудишь, то увидишь, что и себя никто не должен любить ради себя самого, поскольку человек должен любить себя не ради себя самого, но ради того, Кого только любить должно. Тогда только человек истинно велик и превосходен, когда он всею жизнью своею стремится к неизменяемой жизни Божией и всем сердцем прилепляется к ней; напротив, если человек любит себя ради себя, то он стремится не к Богу, но, обращаясь к себе самому, очевидно, обращается к предмету изменяемому, непостоянному. Посему он и испытывает в таком случае чувство некоторого недостатка, ибо совершеннейшим он бывает только тогда, когда всецело прилепляется к неизменяемому благу, а не тогда, когда отвращается от него к самому себе. Итак, если ты должен любить и самого себя не ради себя, но ради Бога, который есть истинный предмет любви твоей, то пусть не гневается на тебя ближний твой, когда ты любишь и его ради Бога. Ибо вот правило любви, свыше постановленное: «люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев.19, 18), Господа же – «…всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Мф.22:37); т. е. все мысли, всю жизнь твою все разумение твое