Силуэт женщины. Оноре де Бальзак
приятный голос задушевного тембра снискали господину Лонгвилю благоволение всей семьи. Его, видимо, нисколько не поразила роскошь обстановки тщеславного сборщика налогов. Хотя он вел обычный светский разговор, было заметно, что он получил блестящее образование и что знания его столь же основательны, как и разносторонни. Он так удачно подыскал подходящий термин в довольно поверхностном споре о кораблестроении, затеянном старым моряком, что одна из дам высказала предположение, не окончил ли он Политехническое училище.
– Мне кажется, сударыня, и поступить туда уже большая честь, – отвечал он.
Несмотря на настоятельные просьбы отобедать, он вежливо, но решительно отказался и положил конец уговорам дам, заявив, что выполняет обязанности Гиппократа при своей младшей сестре, слабое здоровье которой требует неусыпных забот.
– Вы, вероятно, врач? – насмешливо спросила одна из невесток Эмилии.
– Да нет же, господин Лонгвиль окончил Политехническое училище, – ласково возразила мадемуазель де Фонтэн, лицо которой вспыхнуло ярким румянцем, лишь только она узнала, что молодая девушка, танцевавшая на балу, приходится ее избраннику сестрой.
– Но, милочка, можно быть врачом и одновременно учиться в Политехническом училище. Не правда ли, сударь?
– Ничто не препятствует этому, сударыня, – отвечал юноша.
Все взоры обратились к Эмилии, смотревшей на обольстительного незнакомца с каким-то тревожным любопытством. Она с облегчением вздохнула, когда тот прибавил с улыбкой:
– Я не имею чести быть врачом, сударыня, и в свое время отказался поступить на службу в ведомство путей сообщения, желая сохранить свою независимость.
– И хорошо сделали, – сказал граф. – Но как можете вы считать почетным ремесло врача? – добавил высокородный бретонец. – Ах, юный друг мой, для человека вашего круга…
– Граф, я бесконечно уважаю всякое занятие, имеющее целью общественную пользу.
– Что ж, мы с вами столкуемся: мне кажется, вы уважаете эти профессии, как юноши уважают богатых вдов.
Визит господина Лонгвиля был ни слишком продолжительным, ни слишком кратким. Гость откланялся в тот самый момент, когда заметил, что понравился всем присутствующим и сумел возбудить любопытство каждого.
– Ну и хитрый малый! – объявил граф, возвратившись в гостиную, после того как проводил гостя.
Мадемуазель де Фонтэн, единственная посвященная в тайну этого визита, оделась как можно изысканнее, чтобы привлечь взоры молодого человека, и была слегка огорчена, что он не уделил ей того внимания, какого она, по ее мнению, заслуживала. Все домашние были удивлены упорным молчанием Эмилии. Обычно она старалась ослепить новых знакомцев своим кокетством, остроумной болтовней и неистощимым красноречием взглядов и поз. Потому ли, что мелодичный голос юноши и приятность его обхождения обворожили ее, потому ли, что она полюбила по-настоящему и это чувство произвело в ней перемену, только все ее жеманство пропало. Став простой и