Шёпот Колыбели. Кетаб третий. Виктор Паршаков
кисти своими длинными пальцами. – А матушка ещё сомневается…».
Отец работы тоже хвалил. Но совершенно иначе.
– Вот здесь, гляди: что это за построение? – спрашивал он, тыкая пальцами в небольшой фрагмент картины.
– Кунэум, – уверенно отвечал Бирус, и уже предвидел следующий вопрос отца, поэтому торопливо добавлял: – Но не обычный, а тройной.
– Тройной? Зачем? В нём нет никакого смысла.
– Нет, – охотно соглашался парень, – если на тебя прёт прямой строй мечников. Но здесь, погляди: противник ломает линию, выбрасывает вперёд смертников, а позади – доспешая тяжёлая пехота. Одиночный кунэум они просто схлопнут, как створки морской раковины.
Они спорили, до хрипоты, до тяжёлых злых ударов кулаками по столешнице. Бирус вспыхивал и спешно убегал к себе. Но наутро, тихо спускаясь и замерев на последней ступеньке, слышал, как взволнованный отец вновь и вновь повторял матери:
– Как он до этого додумывается!? Это же отлично! Великолепно! Я заберу эти его рисунки с собой, покажу генерал-командору – интересно, что тот скажет!
В стратегии отец был не то чтобы не силён… Он адаптировал для сына армейский курс шахмат, превратил его в увлекательную игру и усаживал завороженного Бируса перед резными фигурками лет с пяти. В семь парень уже весьма сносно играл. В десять – легко обыгрывал отца. А в одиннадцать…
В одиннадцать он впервые переступил порог военной академии.
Риис, наблюдая за сборами в столицу, неодобрительно качал головой.
– В военную раньше тринадцати лет не берут, – тихо сказал он дяде за ужином, заглянув попрощаться. Наутро Бирус с отцом отправлялись в Лонгард. Дядя хмыкнул, взъерошил чёрные волосы сына:
– Я договорюсь, его возьмут. Он рослый, вполне сойдёт за тринадцатилетнего.
Это правда: за последний год Бирус сравнялся в росте с матерью, сверстников же обошёл на целую голову, а соседского коротышку Гайса – на целых две.
Риис угрюмо промолчал, налил себе ещё вина. Обычно он не напивался, но сегодня необъяснимая жажда заставляла художника глотать бокал за бокалом. Бирус лёг пораньше и всё вертелся на кровати волчком – сон никак не шёл; затем решил спуститься на кухню попить воды. Однако внизу горел свет, отец и Риис всё ещё сидели и спорили.
– Дядя, подумай: я хочу дать ему шанс! – громко шептал брат. – Зная его происхождение… ты же понимаешь, он никогда не построит военную карьеру.
– Он будет военным! – Отец хватил кулаком по столу, но тут же спохватился, вновь перешёл на шёпот. – Я введу его в род!
– Дед не позволит, ты же знаешь…
– Он совсем плох. Ещё год-два… К тому времени парень выучится, проявит себя – проявит обязательно! Он умнющий! Умнее нас с тобой вместе взятых! Кураторы подадут ходатайство в императорскую геральдическую коллегию, а там уж сестра никуда не денется! Быть ему Сарватором!
– Мама так просто не отступится… у неё связи, его ни в один приличный дом не допустят. Ты же её знаешь.
– Он не по домам