Нызга. Евгения Лазарева
дрожа от рвотных импульсов. Боже мой! Угажена кровать, пижама и даже пол. Бессильно опускаюсь на подушку, переводя дыхание и стараясь унять сердце. С ума сойти! Нет, так нельзя. Тошнота вновь подступает к горлу. И я, собрав волю в кулак, встаю. Стараясь не дышать, собираю постель, сдираю пижаму, бросаю все в стирку. Включаю очистку помещения. А сам по стенке тащусь в душ.
Думаю, это уже слишком. Рыся должна хоть как-то помочь мне. Ведь она врач в конце концов! Стою под горячей водой. Потом под холодной. Затем снова под горячей. Смыть, уничтожить эту гадость! Извожу немереное количество мыла, а мне все кажется мало. Наконец останавливаю себя. Хватит!
Надев чистое, осторожно выглядываю в комнату. Я знаю, что все убрано до мельчайшей пылинки. Меня действительно встречают ароматы цветущего луга. Но, кажется, ноздри улавливают мерзейшую подкладку этого запаха. Желудок выворачивает заново, однако уже почти всухую. Трясущимися пальцами вновь запускаю дезинфекцию, сдираю одежду. И понимаю: пора к Рысе.
Она сидит вполоборота ко мне. Постукивает пальцами по столу. Ступни твердо уперты в пол, спина напряжена. Ясно, Рыся крайне озабочена. Впрочем, я тоже. Словно почувствовав мое присутствие, она оборачивается.
– А, это ты, – слабая улыбка. – Проходи.
– Я не вовремя, что ли? – несколько теряюсь я.
– Нет, почему же? Были уже все. Ты, как обычно, последний.
– Я ведь с дежурства, разве ты забыла?
– Отчего же? Помню отлично, – Рыся болтает кистью руки, сжимает и разжимает губы, потом смотрит на меня в упор. – Ничего не понимаю! Веришь? Думаю, твое обследование тоже ничего не даст. Ерунда какая-то, ей богу!
– Никаких отклонений? – пытаюсь усмехнуться я.
– Все в норме. Все! – взгляд Рыси неподвижен, лицо будто пустое.
Но мне известно, что мозг ее в это время бешено работает, пытаясь отыскать любые несообразности, нестыковки, хоть что-то, за что можно уцепиться пусть даже одним коготком, и оттуда начать осторожненько разматывать клубок, чтобы извлечь решение проблемы наружу. Но я также вижу, что никаких зацепок найти она не может, доходит до конца и начинает заново.
– Рыся, мне стало хуже, – считаю нужным вставить я.
– Что, прости? – не понимает она.
– Мне. Стало. Хуже, – произношу чуть не по слогам.
Ее взгляд приобретает некоторую осмысленность, она явно пытается уяснить, к чему я клоню:
– Что еще случилось?
– Это черви, Рыся. Черви! Они лезли в рот, в нос, везде. И меня вывернуло. По настоящему, в реальности. Угадил все, что мог, – с содроганием вспоминаю я.
– Черви? Черви… А это мысль! Сделаем-ка мы еще парочку анализов, – пальцы Рыси принимаются резво бегать по сенсорному экрану.
– Меня тошнит… Рыся!
– Серьезно? Тогда поторопись в капсулу, – не отвлекается от работы она.
Мутит так сильно, что я едва осознаю, что делаю. Скрючившись на дне капсулы, стараюсь