Гюлистанский договор 12 (24) октября 1813 г. В. А. Захаров
находящегося в аманатах в Елисаветполе, отчего-де я ему отказался; сверх сего объявил, что [в] нынешнюю ночь или хан уйдет к Персиянам или Персияне с ним соединятся, после чего прибывший Мехти-ага также объявил, что он сколько ни старался уговаривать хана, но хан ни на что не соглашается и явно уже принял сторону Персиян»[77].
Подчеркнем еще раз дело разворачивалось в условиях персидского наступления на Карабах. В итоге, Лисаневич, исчерпав мирные средства, был вынужден предпринять шаги, нацеленные на арест хана «И так, не имевши уже никакой надежды привесть хана в раскаяние, решился [я] в ночное время атаковать его и, ежели можно, захватить живого и, назнача для сего 100 чел. егерей при пристойном числе офицеров, пошел сам с ними для произведения в действо; в крепости же приказал умножить по воротам и проломам караул, а остальным людям собраться к артиллерии; идущим для атаки офицерам и людям приказал, дабы отнюдь не стреляли прежде неприятеля и по приближении знающим язык кричали бы, чтоб они, не стреляя, сдались бы с ханом. Я пошел атаковать совсем другою дорогою и не той, которая прямо идет из крепости к ним и где у них были караулы, и не прежде они нас открыли, как подойдя менее ружейного выстрела, и тут они, сделавши крик, пустили по нас сильную стрельбу. Я сколько ни кричал им, также и другие, уговаривая их не стрелять и сдаться, но они все упорно продолжали стрелять и ранили егеря, который чрез несколько дней и помер. За дерзость сию я приказал егерям выстрелить и броситься на них; егери с храбростию сие выполнили и в миг изменники были сбиты с крепкого их места, а хан с несколькими человеками остался убит пулею на месте, прочих преследовали егеря по кустам и оврагам; сын его, дочь и жена, умершие от раны, не иначе могли быть ранены, как смешаясь при побеге с прочими в толпу, в кустах, от темноты ночной не были узнаны; вещи изменников, оставшиеся в их палатках, яко добычу чрез оружие взятую и коей немного и было, отдал я в пользу солдат, но лучшие их вещи были унесены при начале дела их служителями, из коих Мехти-ага многое после отыскал»[78]. Как видим, отдавать преднамеренный приказ о ликвидации хана он не хотел, да и не мог, рискуя навлечь на себя неудовольствие начальства (которое кстати, недооценивая опасность ситуации и склонно было вначале, основываясь на неверной информации, само подозревать Лисаневича в слишком большой самодеятельности). Но сам хан с окружением вовсе не намерен был завершить дело миром (несмотря на неоднократные предупреждения), и сам же спровоцировал кровопролитие, в результате которого был убит.
Как потом выяснилось, Лисаневич с арестом спешил не напрасно, так как непосредственно в ханском лагере он получил сообщение от муганлинского бека о том, что к месту движется двухтысячный отряд иранских войск во главе с сыном хана – Абуль-Фетхом. Узнав о гибели хана персы отступили. Не имея провианта (поставку которого, кстати говоря, еще до окончательной развязки саботировал Ибрагим-хан, нарушив тем самым еще одно из положений трактата),
АКАК. Т. III. С. 333–334.
АКАК. T. III. С. 335.