Знак судьбы. Владимир Виленович Лиштванов
наотрез отказывался слышать имя Васильева, сына приводило в бешенство, когда она встречалась с Васильевым, его коробило, что Васильев прикасался к ней, делал подарки, оказывал какие – нибудь знаки внимания.
Саня органически не переваривал Васильева, и все доводы были тщетны.
Сын не мог, а может, и не хотел, понять, что ей нужен мужчина, что она не может быть только с сыном, что ей требуется внимание, поддержка, опора, ласки исходящие не только от ребёнка, которого она родила и воспитала, но и от взрослого мужчины.
Вот и недавно, Санька устроил скандал, когда случайно узнал, что опять встречалась с Васильевым, а новость, что, возможно, выйдет замуж за Васильева, привела сына в бешенство. Что делать, как поступить, каким образом помирить сына с Васильевым она не знала.
Это угнетало, мучило и не давало покою, даже в объятиях Васильева.
Она боялась потерять Васильева, но и сына огорчать не хотелось.
Её чувства метались между этими двумя, очень дорогими и любимыми мужчинами; мысли все были заняты ими, но она не знала, как быть, как выпутаться из этой, казалось безвыходной ситуации.
Её грустные мысли прервал звонок в дверь.
– А вот и я, – улыбаясь, сказал Васильев, когда Наталья Петровна открыла входную дверь.
Васильев держал большой полиэтиленовый пакет, полностью набитый снедью.
– Ну, зачем ты тратился, – сказала Наталья Петровна, – у нас всё есть.
– А вот и не всё, – ответил Васильев, целуя в губы, – я думаю у тебя заночевать, а перед сном надо бы подкрепиться. Ты не возражаешь?
– Не возражаю, – ответила довольно улыбающаяся Наталья Петровна, беря из рук Васильева пакет, – проходи в комнату, я сейчас соберу на стол.
– Давай я тебе помогу.
– Давай, – согласилась Наталья Петровна.
Они вдвоем быстро накрыли на стол в её комнате, поставили свечи.
Наталья Петровна зажгла свечи, выключила свет, затем включила негромкую музыку.
Они сели за стол напротив друг друга. Васильев взял со стола принесённую бутылку красного, креплённого виноградного вина, откупорил её и слегка наполнил бокалы.
– За что будем пить? – спросила Наталья Петровна.
Васильев поднял бокал с вином и уподобляясь жителям Кавказа, и перенимая их интонацию в голосе, а так же любовь к длинным тостам во время застолья; ведь, употребление спиртных напитков, без тоста, это – пьянка, а те же действия, но после хорошего тоста, это – праздник, сказал:
– Я хочу поднять этот бокал искрящегося вина, за эту прекрасную, очаровательную женщину: бриллиант моей души, рубин моего сердца. За её солнцеподобную улыбку, её яхонтовые губки и жемчужные зубки. За её лебединую шейку и царственный стан. За все её прелести, которые околдовали, очаровали и пленили меня. В общем, за тебя, моя любовь!
Они выпили, закусили, потом ещё раз выпили.
– Наташ, – начал Васильев, после того, как они немного поели, – мы уже достаточно