Совок. Жизнь в преддверии коммунизма. Эдуард Камоцкий
и 24-м годами и обратно около 32-го года. И никаких контейнеров. На задней стенке пианино пишут номер, и пианино бережно грузят и перевозят, на стульях снизу пишут номера и всё – больше ничего; на задней стенке буфета, с резными застеклёнными дверками пишут номер, и буфет бережно доставляют из Ленинграда в Загорье и из Загорья на Лахту без всякой упаковки. А только в 22-м кончилась гражданская война. Пересылка вещей багажом была дешёвой – общедоступной.
Когда нас стало семь человек, нам ещё выделили, переделанный в комнату бывший барский туалет, где ночевал дядя Вячик. Канализация в доме была сразу ликвидирована, и все пользовались общей уборной, которая была во дворе вдали от дома. В бывшей ванной комнате поселили другую семью.
Мы – мальчишки, разбивали под домом стыки чугунных труб канализации и добывали для биток свинец, которым были уплотнены стыки.
Ну, раз была канализация, туалет и ванная, то, очевидно, был и какой-то централизованный подвод воды. Мне даже помнится, что на чердаке был большой бак для воды, но, как и откуда туда подавалась вода, я уже не мог знать и разговоров на эту тему не помню.
Наш дом и соседние дома, в том числе и близлежащие дома на Лахтинском шоссе, пользовались колодцем, до которого от нас было метров 150. Колодец был глубокий с воротом. Зимой он так обмерзал, что ведро еле-еле проходило.
Я доносил сначала не полное, а потом и полное ведро с двумя – тремя остановками.
Рядом, в сторону города, еще три двухэтажных дома, а дальше одноэтажные. В одном из двухэтажных барачного типа жили совхозные рабочие, в двух других квартирной планировки жили, как говорили, эстонцы и евреи. От домов до взморья метров 150 – это было небольшое совхозное поле.
Справа от нашего дома поле простиралось до самого ольгинского леса, который был метрах в пятистах от нас. Через поле, метрах в пятидесяти от нас, от Лахтинского шоссе к роскошному лахтинскому пляжу проходит берёзовая аллея, изображенная на дореволюционных открытках. В начале аллеи у шоссе стоит высокая красивая деревянная церковь с двумя зелёными шатрами.
Наш высокий белый двухэтажный дом с мансардой на третьем этаже под высокой крышей, стоял на сплошном фундаменте из гранитных параллелепипедов, наподобие теперешних бетонных. Над крышей была еще смотровая башня – площадка. Смотровая площадка была окружена перилами, и на неё вела лестница с чердака – т. е. чердак был вполне благоустроенным, чтобы по нему к лестнице на крышу могли пройти господа с дамами в длинных платьях.
На фотографии дом уже без башенки.
Я еще успел побывать на этой башенке. С неё открывался вид на пляж, на Финский залив, на леса вокруг и на Питер, который виден был, как на ладони с его Петропавловским и Исаакиевским соборами, впрочем, соборы и так были видны, как показал я на своём рисунке (я в детстве любил рисовать). Со смотровой башни была