Еретики Дюны. Фрэнк Герберт
высокой и грациозной. Длинная черная аба, ниспадавшая сверкающим водопадом с плеч до самого пола, не могла скрыть гибкости и изящества движений ее обладательницы.
Подавшись вперед, Тараза просматривала закодированные шифром Бене Гессерит записи, которые проецировались сейчас на поверхность стола и предназначались только для ее глаз.
На поверхности стола появилась надпись «Дарви Одраде», после чего последовала краткая биография, которую Тараза знала уже во всех подробностях. Подобный тайный дисплей служил нескольким целям – он обеспечивал напоминание необходимых для работы деталей, позволял выиграть время в необходимых случаях, когда можно было сделать вид, что разглядываешь записи, кроме того, такой журнал позволял принять окончательное решение в случае, если в ходе беседы всплывали какие-либо негативные факты.
Одраде родила для Бене Гессерит девятнадцать детей, сообщили Таразе проплывающие перед глазами буквы. Все дети были рождены от разных отцов. В этом не было бы ничего необычного, но даже при самом пристальном взгляде нельзя было сказать, что столь частые роды сказались на фигуре Одраде. Черты лица носили отпечаток врожденной надменности, которую подчеркивали длинный нос и острые выдающиеся скулы. Все черты словно спускались вниз, указывая на узкий вытянутый подбородок. Рот, однако, был полным и чувственным, обещая страсть, которую Одраде умела обуздывать.
Мы всегда можем положиться на гены Атрейдесов, подумала Тараза.
Занавеска затрепетала на ветру, и Одраде, оглянувшись, посмотрела на нее. Женщины находились в малом зале утренних приемов Таразы – элегантно обставленном помещении в зеленых тонах. Контрастом выделялось лишь кресло арктически белого цвета, на котором восседала Тараза. Сводчатое окно выходило на восток, в сад и на лужайку; вдалеке виднелись заснеженные вершины гор Планеты Капитула.
Не отрывая взгляда от стола, Тараза заговорила:
– Я очень рада, что вы обе – ты и Луцилла – приняли назначение. Это сильно облегчает мою задачу.
– Я очень хочу познакомиться с Луциллой, – сказала Одраде, глядя сверху вниз на голову Таразы. Говорила Дарви глубоким и нежным контральто.
Тараза откашлялась.
– В этом нет никакой необходимости. Луцилла – один из наших лучших импринтеров. Естественно, каждая из вас подверглась идентичной процедуре освобождения от условностей, чтобы подготовить вас к вашей миссии.
В небрежном тоне Таразы было что-то оскорбительное, и только привычка к длительному общению с ней удержала Одраде от открытого негодования. Отчасти оно было вызвано словами «освобождение от условностей», догадалась Одраде. Предки Атрейдесов росли бунтарями, готовыми восстать из-за одного слова. Казалось, вся женская память Одраде была освобождена от оков и предоставлена подсознанию, свободному от всяких рациональных понятий.
Только либералы могут по-настоящему мыслить. Только либералы являются интеллектуалами. Только либералы способны