Тщеславие и жадность. Две повести. Николай Лейкин
осмотрел все витрины и не нашел ничего подходящего. На вопрос же приказчика, что именно ему нужно, отвечал:
– Да так, что-нибудь такое, чего у других нет, такое, чтобы удивить можно было.
– Такого ничего нет, – сказал приказчик, – но вы заказать можете, что вам угодно.
– Что я вам закажу, ежели я и сам не знаю, что мне нужно! Нужно вазу, но всяких ваз у меня достаточно есть, а я думал, нет ли какой особенной.
– Позвольте вам рисунки предложить, и вы закажете.
– Мне ко вторнику нужно, а вы говорите: «Закажете»! – рассердился Подпругин и вышел из магазина. – На Моховую! – скомандовал он кучеру.
На Моховой жила баронесса фон Дорф. Подпругин подъехал к подъезду и подал подбежавшему к нему швейцару свою карточку.
– Баронесса принимают, – сказал швейцар.
Подпругин хотел выходить из саней, но, вспомнив, что у баронессы будет, а может быть, и была его жена, проговорил, завертывая уголок:
– Все равно подайте карточку.
«Ну, теперь к Белослоновой, и, кажется, всех, кого нужно, объехал», – подумал он и поехал к Белослоновой.
Белослонова жила на Сергиевской, близ Таврического сада.
– Дома Екатерина Савельевна Белослонова? – спросил Подпругин швейцара.
– У себя-с, но сегодня они не принимают. Не совсем здоровы.
– Что такое с ними?
– Не могу знать-с. Вчера выезжали, а сегодня приказали всем отказывать.
– А супруг?
– Его превосходительство Полиевкт Павлович на случае.
– Ну так вот передайте Екатерине Савельевне карточку.
Подпругин вынул карточку, загнул уголок, передал ее швейцару, отъехал уже от подъезда, но опять вернулся и передал швейцару вторую карточку, сказав:
– Передайте уж две.
Дело в том, что Белослоновой Подпругин был знаком по благотворительным обществам, где приходилось часто встречаться с ней, с самим же Белослоновым знаком он не был, хотя и знал его в лицо.
«Все равно, – подумал он, – поймет, в чем дело. А замужней женщине подавать в дом одну карточку как будто и неловко».
Домой Подпругин вернулся в начале пятого часа. Жена была уже дома. Не переодеваясь, он прошел на ее половину. Она только что успела снять с себя визитное платье и сидела в широком капоте, просматривая какой-то иллюстрированный журнал и украдкой погрызывая кедровые орехи, которые вынимала из кармана.
– Опять за орехи! Сколько раз я тебе говорил, Ольга Савишна, чтобы ты их оставила! – проговорил он, покачивая головой.
– Да ведь я одна. Меня никто не видит, – отвечала она, несколько покраснев.
– Ах, боже мой! Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты эту еду бросила!
– Что ж поделаешь, коли я ее люблю.
– Да не подходит это тебе, мать моя. Не так мы живем. Ну, ешь ты конфеты, сколько в тебя влезет, кушай шоколад.
– А вот именно конфет и шоколаду-то я и не люблю.
– Э-эх! – крякнул Подпругин и, колыхая чревом, присел против жены.
– Да что тебе… Оставь ты меня в покое… Ведь я не при людях… Я по секрету… – сказала