Принцесса и чудовище. Роман Афанасьев
выругался, грубо, как рыночный торгаш, и выхватил свой узкий клинок. Лунный свет скользнул по лезвию, обращая сталь в живую молнию.
– Убирайтесь, – приказал Летто. – Это не ваше дело, и не лезьте в него, проклятый шпик! А не то…
– Не то – что? – переспросил Сигмон, борясь с желанием отобрать у юнца дорогую игрушку и забросить ее в реку. Вместе с владельцем.
– Не то ваша прогулка может окончиться, так и не начавшись, – процедил Верони и тоже обнажил клинок.
Сигмон смотрел на двух пареньков, стоявших напротив и грозивших ему клинками, годными протыкать лишь атлас и бархат. Ему не нужно было обнажать свой меч, забравший души сотни упырей. Он справился бы с ними играючи, одной правой рукой, с которой он никогда не снимал перчатку. Двое забияк с игрушками, дети, не видевшие в жизни ничего страшнее похорон престарелого дядюшки. Это было бы смешно, если бы это не было так грустно.
– Ну что вы, господа, – выдавил Сигмон, чувствуя, как пылают от гнева щеки. – Зачем же сразу так…
– Ну, – Летто топнул ногой и вскинул клинок.
Ла Тойя торопливо отступил назад, чуть подогнул ногу, вскрикнул и повалился на спину, размахивая руками.
Здоровяк Лавен удивленно вытаращил глаза, расхохотался и опустил клинок. Верони криво улыбнулся, потом прыснул в кулак, совсем как ребенок, и тоже засмеялся.
Сигмон лежал на спине и испуганно таращился на дуэлянтов. А те смеялись хором – заливисто и громко, как умеют смеяться только те, кто еще помнит детство.
– Умора, – выдавил Лавен, – а сам-то…
– Грубиян повержен, – объявил Верони, возвращая клинок в ножны. – Пойдемте отсюда, господин Летто, здесь слишком сильно пахнет деревней. Вечер испорчен, так попробуем наверстать упущенное в танцевальном зале.
– И то, – согласился Лавен. – Чего уж теперь. А в следующий раз для нашего разговора подберем более подходящую компанию.
– Вы правы, – согласился Фарел. – Двух или трех добрых друзей, перед которыми не стыдно обнажить клинки.
– О да! Это вы точно сказали, Верони, – добрых друзей.
– Так идемте прочь, оставим этого хама наедине с самим собой. Нас ждет прекрасная Эветта!
Раскинув руки, Сигмон лежал на спине, смотрел в звездное небо и слушал, как удаляются голоса несостоявшихся дуэлянтов. Зверь внутри его, уже усмиренный и закованный в цепи рассудка, вяло ворочался, тихо жалуясь на то, что нынче ему не дали воли. Он подсказывал, что в уходящих больше не было гнева и злости – все потрачено на случайного свидетеля стычки. Сегодня Верони и Летто уже не схлестнутся – это Сигмон знал точно. И гордился собой: он удержал кровожадного зверя на цепи, выполнил просьбу Эрмина, сохранил свой образ неотесанного деревенского увальня. И сделал это просто – всего лишь упав на спину.
– Попрошу выплатить мне ставку королевского шута, – мрачно произнес он вслух. – Двойную. И вперед за полгода.
Застонав, он приподнялся и сел. Вытирая холодный пот со лба, Сигмон заметил, что