Только слушай. Елена Филон
ательная натура, не фантазёрка и вовсе не пессимистка. Я – это я. Сегодняшний день – моё всё. Завтрашний день… это завтрашний день. Не больше и не меньше.
Музыка – единственное в моём понимании, что может быть разным: одна и та же песня способна возродить в душе множество противоречивых эмоций. Сильных и горестных. Радостных и грустных. Болезненных и воодушевляющих. То, что способна делать музыка, не может делать ничто. Она во мне. Я в ней. Мы одно целое. Мы две половины. Две родственные души. Всё остальное стандартное и безвкусное. Реальное. Такое, как было, есть и будет.
Земля не станет квадратной. Снег не будет тёплым. Красное не назовут белым.
А для музыки границ не существует.
Гибсон в древнем самодельном чехле для электрогитары больно лупила по заду. И по мере того, как ускорялся шаг, удары становились сильнее. Зад мне было не жалко. Жалко было дорогущий инструмент. Дорогущий во всех смыслах.
Перевесила сумку на плечо, взяла чехол в правую руку и продолжила бег.
Предрождественская суматоха в аэропорту мало чем отличалась от столпотворений в торговых центрах в дни распродаж – в эти самые дни.
Стараясь держаться в сторонке от главного потока людей, остановилась у фигуристой колонны, аккуратно прислонив к ней Гибсона, выдернула из ушей наушники и достала из внутреннего кармана куртки билет.
Голоса. Смех. Шум. Объявления рейсов. Повизгивание группы девиц неподалёку, прыгающих в предвкушении чего-то… Звуки аэропорта моментально заполнили голову, выбив из памяти последние аккорды гитар Three Days Grace.
В тысячный раз взглянула в билет, словно за последние десять минут в нём что-то могло поменяться.
Я и вправду это делаю. С ума сойти… я лечу в Калифорнию!
Чокнулась. Грейс сказала именно это, когда услышала мою уверенную речь о прослушивании, о рок-группе, о том, что я должна на него попасть, и о том, что у меня нет денег, чтобы купить билет на самолёт.
Грейс – моя соседка по комнате, которую мы больше года снимали, деля арендную плату на двоих. Она старше меня на три года – ей двадцать три. И, как она сказала, мозгов у неё тоже будет побольше. В этом вся Грейс – жёсткий скептик. Но если б и впрямь не верила в мой талант, денег на билет ни за что бы не одолжила. «Меньше слов – больше поступков» – её девиз, – поняла я со временем.
Пришлось поклясться, что с первого же заработка (а подработку я планировала), вышлю Грейс не только долг, но и свою часть арендной платы за месяц отсутствия. Правда, ещё не решила, где раздобуду такую кучу денег в случае провала на прослушивании… Даже не знаю, как обратно в Нью-Йорк вернусь. Но я не я, если не подумаю об этом завтра – по мере поступления проблем.
Настолько ли я уверена в себе?.. Видимо, настолько.
Регистрация на рейс до Лос-Анджелеса открыта. Надо пробить себе дорогу сквозь «толпу чемоданов» и поспешить к терминалу. Багажа нет, только ручная кладь – тем проще.
Внутри всё дрожало и покрывалось мурашками, словно целиком проглотила мороженое и она никак не может растаять в желудке. Это первая моя поездка за последние десять лет. В прошлый раз, я спешила к терминалу, крепко держа маму за руку. Сейчас я одна и, несмотря на то, что волнение мне почти не свойственно, трепет и головокружение в предвкушении полёта не оставляют ни на секунду с момента покупки билета. Блин. Надеюсь, результат окупит себя и не заставит пожалеть о денежном долге, который я на себя повесила. Сейчас я практически на нуле.
«Ты больна! Что ещё за прослушивание? А если провалишься? Где жить собираешься? Что будешь есть?! – не умолкала Грейс, провожая меня из квартиры. – Это безумие! Тебе придётся продать гитару, чтобы вернуться! И не забудь позвонить, как долетишь, или я точно убью тебя!»
Гитару продавать не собираюсь ни при каких обстоятельствах. Я вроде как уже упоминала, насколько эта красотка дорога мне.
Лучше почку.
Я улыбнулась. Какой смысл думать о том, чего вообще ещё не случилось? Ну нет у меня здравого смысла Грейс, и пусть катится к чёрту. Не Грейс – здравый смысл.
Группа девчонок по правую руку от меня неожиданно стала больше. На-а-амного больше! Да это целая армия! Все визжат и прыгают, как заводные куклы. С макияжем явный перебор – у каждой. Плакаты в руках, изрисованные сердечками и признаниями в любви неким Far-between. Мобильные телефоны готовы к съёмке.
Чокнутые.
Гибсон на одно плечо. Сумку на другое. И быстренько зашагала к информационному табло.
Визг разукрашенных красоток оглушил в ту же секунду, и табун каблуков пронёсся мимо, закрутив меня на месте, как неустойчивый к равновесию волчок.
Тихо выругалась, провожая «стадо» мрачным взглядом.
Задний карман джинсов завибрировал – смс: «Во внутреннем кармане сумки пятьдесят баксов. Подарок к Рождеству. Ненавижу тебя, засранка! И не забудь позвонить!!! А мне надо выпить. Грейс».
Благодарная улыбка озарила лицо в тот момент, когда новая волна «отпадных красоток» почти сбила с ног. И лучше бы сбила, потому что, находясь в самом