Мой сосед Денис Иваныч. Виталий Гришанов
нравится.
Видя такую картину, все одноклассники и не только полностью переключились на меня. К этому хору неожиданно присоединилась ещё и учительница русского языка и литературы. И вот тут мне пришлось совсем несладко. Не было ни одного урока, чтобы не нём она не напомнила мне о Рае. Рае обо мне – нет, а мне о ней – обязательно. В какой-то момент всё это стало изводить меня. Мало было перерывов между уроками, так теперь это стало происходить ещё и на уроках. Было огромное желание перестать ходить на уроки русского и литературы.
Видимо, учительница почувствовала это моё настроение и чуть-чуть ослабила свои уколы в мой адрес. Однажды на уроке литературы после обсуждения какого-то романа она сказала, глядя прямо на меня:
– Нельзя свою жизнь прожить пустоцветом!
Было неясно, почему это она сказала именно мне, так как пустоцветом прожить я не собирался. Дальнейшая моя жизнь подтвердила это. Но именно эти её слова запали мне тогда в голову. Вначале они показались мне очень мудрыми, но потом, повзрослев, я пришёл к выводу, что никогда женщина не сможет из мальчика воспитать мужчину. Если бы она говорила это только девочкам, то всё было бы верно. Женщина в таком случае обучает девочек быть женой и матерью. Будущих же мужчин она учит тому, что нужно вырастить сына. А где же два первых пункта предназначения мужчины? Где рассказ, а лучше показ, на собственном примере, как посадить дерево и построить дом?
Для меня было удивительным то, что после этого урока литературы преподаватель этой самой литературы перестала меня изводить. Почти… Да и насмешки одноклассников сошли на нет. Возможно, оттого что сами оказались в подобной ситуации.
По прошествии лет понимаю, насколько неуклюже выглядели со стороны все эти первые романтические чувства. Как и бывает почти всегда, наша первая любовь закончилась ничем.
Я пошёл во двор, собака – следом. Она села на примятую траву, с интересом наблюдая за тем, как я пытаюсь открыть дверь веранды.
– Теперь-то я знаю, кто валялся на траве во дворе, – обернувшись к ней, сказал я, – только непонятно, почему именно здесь ты обитаешь? Здесь, а не у себя дома. Захаживаешь, стало быть, по-соседски.
Пройдя веранду, коридор и, дернув на себя дверь избы, я оказался на пороге отчего дома. В комнате почти ничего не было видно, и мне пришлось вернуться во двор, где меня по-прежнему ждал пёс. Осмотревшись, я сел на широкие ступеньки при входе на веранду.
Мы продолжали изучать друг друга. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось рассказать своему новому приятелю о своей жизни. О том, что я уже перешагнул рубеж пятидесяти лет, причём уже давно, но ничего путного за это время так и не сделал.
Я говорил, а он внимательно слушал, не задавая лишних вопросов. Думаю, что со стороны это было похоже на исповедь, поскольку я ничего не скрывал. Ни хорошего, ни плохого. Мне казалось, что стоит выговорить всё, что я накопил в себе за годы своей жизни, и это всё уйдёт от меня. Груз невысказанности спадёт с моих плеч. Моя хандра покинет меня.
После рассказа о себе