Последний путь под венец. В костюме голой королевы. Елена Логунова
всего стационарного отделения. Дверь палаты номер три послушно открылась, пропустив внутрь еще одного незваного гостя, и снова закрылась.
Спустя несколько секунд из помещения донесся короткий возглас – невнятный по смыслу, но явно горестный по настроению. Так могла бы вскрикнуть нежная тургеневская барышня, увидев на подоле своего кипенно-белого кисейного платья гадкого паука. Затем послышался приглушенный звук удара, каким непременно отреагировал бы на гадкого паука примерный кавалер нежной тургеневской барышни. И, наконец, после короткой паузы раздался женский голос, взмолившийся:
– Господи, на все воля твоя! Дозволь же мне прозреть хоть на минуточку!!!
Именно в этот момент с дверью самой популярной палаты стационара поравнялась медсестричка Аленушка, блуждающая в поисках пропавшей из своей комнаты Лизаветы.
Не раздумывая, она толкнула дверь, с успокаивающим воркованием: «Прозреете, девочки, все прозреете, не сомневайтесь!» – шагнула в палату, где тускло светила одинокая лампочка над кроватью, и застыла на одной ножке, как памятник девочке, прыгающей в классики.
Места, чтобы поставить вторую ногу, у порога не было.
Зато там имелись:
а) распростертое неподвижное тело в байковой пижаме;
б) распростертое неподвижное тело в спортивном костюме;
в) распростертое неподвижное тело в черном трико;
г) коленопреклоненное, но тоже неподвижное тело в ночной сорочке из розовой фланели;
и д) оцепеневшее в нелепой позе с молитвенно склеенными ладошками и запрокинутым к потолку лицом тело в шортах и майке, единственное из присутствующих, расположившееся на стуле за столом.
В промежутках между телами и предметами мебели пол палаты неравномерно покрывали тряпки, объедки и столовые приборы.
– О господи! – позаимствовав чью-то реплику, воскликнула впечатленная увиденным дежурная медсестра.
– Кто здесь?! – переместив слепой взгляд с неотзывчивого потолка на дверной проем, бешено рявкнула особа в шортах.
– Да кого здесь только нет! – нервно хихикнув, машинально откликнулась медсестрица Аленушка.
По зажатой в желтых пальцах пачке «Примы» она уверенно опознала заслуженного курильщика Евлагина, но не узнала пропавшую Лизавету в образе стройной негритянки в трико. Зато броская олимпийская форма третьего тела моментально напомнила ей предупреждение мудрой Крысы Ларисы:
– Никак, тот самый маньяк?!
– Где?! – в один голос спросили нележачие дамочки.
– В чемодане, – не скрывая удивления, ответила дежурная.
– Чемоданный маньяк? Это редкий вид! – съязвила незрячая и оттого особенно сердитая особа в шортах.
– А что он там делает? – оскорбилась подслеповатая особа в ночнушке. – В моем чемодане?!
– Он там…
Сестрица Аленушка подошла поближе, присмотрелась, охнула и распрямилась, как струна:
– Похоже, он умер!
Было ясно, что