«И вечной памятью двенадцатого года…». Коллектив авторов
Европы и слава Александра I» Н. М. Карамзина (1814), «Воспоминания о Царском Селе» А. С. Пушкина (1814) и мн. др. Однако еще задолго до событий наполеоновского вторжения в Россию он возникает и постепенно набирает свою значимость в поэтической системе Г. Р. Державина.
Одна из первых державинских лирических рефлексий на личность Наполеона относится еще к 1794 г. Так, в 4-й строфе стихотворения «Мой истукан» автор рисует образ воинственного злодея, дерзко попирающего этические нормы для достижения своих амбициозных замыслов и претендующего на безграничное властное господство:
Злодей, который самолюбью
И тайной гордости своей
Всем жертвует, – его орудью
Преграды нет, алчбе – цепей:
Внутрь совестью своей размучен,
Вне с радостью губит других;
Пусть дерзостью, удачей звучен,
Но не велик в глазах моих.
Хотя бы богом был он злобным,
Быть не хочу ему подобным77.
Несмотря на то, что имя удачливого французского генерала в стихотворении не упоминается, современники ассоциировали образ адресата данной державинской инвективы именно с личностью Наполеона как предводителя республиканских войск78.
Очередной этап актуализации образа Наполеона был обусловлен событиями, связанными с вторжением в 1798 г. французской армии в Италию и на Мальту, и участием в этих событиях в составе антифранцузской коалиции русской армии под командованием А. В. Суворова. В частности, в стихотворении «На новый 1798 год» портрет «гальского витязя» уточняется такими оценочными характеристиками, как вероломное коварство и безграничная гордыня, которые, по воле Божественного Промысла, после стремительного взлета неизбежно приведут его к падению.
Еще более определенно эта мысль звучит в стихотворении «На Мальтийский орден», где образ Наполеона, поименованный «Денницей», помещается в библейский контекст и экстраполируется на известный сюжет из книги пророка Исайи (Ис. 14: 12–17) о вознесении и низвержении царя вавилонского, возжелавшего сравняться со Всевышним:
Денницу зрели: мудр и славен,
В сияньи возносился он,
Рек: «Вышнему я буду равен,
На западе воздвигну трон». –
Но гибельны пути лукавы <…>.
И грозны громы Михаила
Стремглав коварство свергли в ад79.
В державинских стихотворениях этого периода Наполеон предстает как прямой наследник французской революции, в результате которой «законы царств, обряды веры, / Святыня – почтены в химеры; / Попран Христос и скиптр царей; / Европа вся полна разбоев, / Цареубийц святят в героев»80. Все это воспринимается как недвусмысленное свидетельство пришествия Антихриста и его кратковременного торжества.
Предсказание наполеоновского падения – один из центральных мотивов державинских стихотворений 1800-х гг., приуроченных к военному противостоянию
По справке Я. К. Грота, данная строфа была приведена автором изданного в Петербурге в 1807 г. перевода французской брошюры «Предуведомление к тайной истории новаго французского двора» для характеристики Наполеона (Там же. С. 610).
Там же. С. 217.