Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди. Карина Демина
шагом прошелся вдоль шеренги и вернулся к Евдокии.
– Происходит, дорогая панночка, – сказал он громко, так, что слова его услышали не только пассажиры, но и притихшие было петушковские кобели, – то, что по распоряжению тайной канцелярии кажный пассажир, каковой следует до Серых земель, подлежит личному досмотру.
Улан крутанул ус и панночке подмигнул. А что, хороша! Кругла. Грудаста. И коса вон до самой земли…
– Это по какому же праву? – поинтересовалась панночка, распоряжением тайной канцелярии не впечатленная. – И что значит, «личный досмотр»? В вещи мои полезете?
– И в вещи тоже. – Улан крутанул второй ус. Привычка сия появилась у него после знакомства с одною вдовушкой, дамой сурьезных габаритов и намерений, каковой весьма и весьма оные усы по сердцу пришлись. – Однако найпервейшим делом мы осмотрим каждого пассажира… и пассажирку…
Он обвел людей взглядом, каковой сам полагал престрогим.
– …на предмет наличия хвоста.
Люди загомонили.
И пухленький господин в ночном колпаке сказал:
– Произвол!
Господин сей путешествовал не просто так, но по заданию редакции. А служил он в «Познаньской правде», солидном, не чета «Охальнику» и иным желтым листкам, издании, чем гордился немало. Правда, гордость сия мало утешала в командировке, каковую господин полагал едва ли не ссылкой, и ссылкой бессмысленною, ибо что может произойти на Серых землях? Он писал дорожные заметки, где с одинаковым рвением ругал что черствые пирожки, что железнодорожное управление…
– Произвол! – Неожиданно для самого господина, который, признаться, втайне властей побаивался, особенно в ситуациях, когда оные власти имели численный перевес, его поддержали: – Совершеннейший произвол!
Господин покосился на улана, коего эти восклицания впечатлили мало. Он гражданских недолюбливал огульно, не деля на сословия и возраст. Однако из всех нынешних его подопечных особо выделялся тощий студиозус в синих очочках.
А ведь ночь на дворе!
– Что вы собираетесь искать? – очень уж громко поинтересовалась панночка, которую пренеприятный типус держал за руку. – Хвост?
– Это розыгрыш? – подал голос военный, и улану разом захотелось сказать, что пан не ошибся, что оно и в самом деле розыгрыш… шутка дурная… вот только ведомство, за престранным этим распоряжением стоявшее, шутить не умело вовсе.
– Это приказ. – Улан вдруг ощутил свою никчемность.
И беспомощность.
И разом вспомнилось, что на границе он первый год и до сего дня собственно с границею не сталкивался, почитая то превеликим везением. А тут в серых глазах человека, явно из своих, которому бы уразуметь, что уланы – люди подневольные, он прочел, что после нонешней ночи его карьера претерпит некоторые изменения.
– Приказ, – повторил улан и ус крутанул, придавая себе же храбрости.
В конце концов, он же не просто