Хозяйка Серых земель. Люди и нелюди. Карина Демина
Сигизмундус, едва от Познаньску отъехали, спрятал. И на ручки ее, обмотанные шнуром, повесил замок, который девица пыталась сковырнуть, но, потеряв остатки терпения, попросту отстрелила.
– Экая она… темпераментная, – оценил Себастьян, отступая на шаг. Видать, испытывая некие, как подозревала Евдокия, закономерные опасения, что с темпераментом своим девица не всегда управиться способна.
Она же, распахнув сумку, уставилась на ее содержимое.
– Это… это что такое?
– Книги, – ответил Себастьян, отступил бы и дальше, но был остановлен чувствительным тычком в спину. Судя по калибру, тыкали обрезом, каковой в нонешней ситуации являл собою аргумент неопровержимый.
– Книги?
– Книги. – Себастьян повел плечом, которое зудело.
Организм его этакая близость к обрезу нервировала. Организм был против членовредительства, особенно когда вредить собирались ему, а потому желал немедля защититься.
– К-какие книги? – Девка выбрасывала их, одну за другой.
– Ценные. Милостивая панна, я был бы премного вам благодарный, ежели бы вы взяли себе за труд обращаться с книгами аккуратней. Вы и представить себе не можете, до чего они ценны! Да что там, бесценны… я собирал сию коллекцию двенадцать лет… это, за между прочим, «Полный малый справочник нежити». Издание третье, уточненное и дополненное… а это «Упыризм как метафизическое явление»… и «Основные эволюционные изменения крикс на верховых болотах Подляшья»…
Серая книжица полетела в лицо Сигизмундусу. Он книжицу перехватил и, прижав к груди, нежно погладил обложку.
– «Морфологические особенности строения челюстей ламии волошской»… редчайший экземпляр…
– Книги… – выдохнула девка. – Здесь книги!
– Я ж вам сам сказал, милостивая панна… – Сигизмундус пристроил книжицу на полку. – Но вы мне не поверили. Это крайне невежливо с вашей стороны. Я, за между прочим, в жизни еще никому не врал!
Сие было чистой правдой, потому как Сигизмундус уродился существом на редкость честным, что проистекало большею частью от абсолютной его неспособности врать. В детском нежном возрасте и позже, в отнюдь не нежном, но студенческом, Сигизмундус совершал вялые попытки вранья, но бывал разоблачен, пристыжен, а то и бит. Последнее обстоятельство немало способствовало воспитанию в нем честности.
И ныне это качество, безусловно похвальное, грозило обернуться бедой.
– А деньги где? – повторила давешний вопрос девица и насупилась грозно.
– У вас, милостивая панна…
– Это все деньги?
– Нет, – признался Сигизмундус, вытаскивая из кармана два медня. – Вот… закатились ненароком… Вам нужны?
– И-издеваешься?
– Как можно, милостивая панна?! Я предлагаю! Я же ж не желаю вас вольно или невольно обманывать!
Он совал медни в бледную ладошку панночки.
– Возьмите же ж! Мне для вас последнего не жалко!
– Ты…
– Да, панночка? –