Сага о Великой Степи. Мурад Аджи
шрамах на теле, это – «дипломы» жизненных университетов. Каждый дан за тюркологию.
– Вы были знакомы с Л. Н. Гумилевым? И вообще, чьим учеником вы являетесь?
– Лекции Гумилева слушал два раза, когда он выступал в Москве, но близкого знакомства с ним не было. Учителем считаю Василия Федотовича Бурханова, доктора экономических наук, он научил меня главному – сражаться. Удивительно стойкий человек. Сила духа была для него главным критерием жизни. Он по крови тюрк. Настоящий воин, умеющий держать удар.
Пять орденов Ленина и звание контр-адмирала получил за работу на Северном морском пути. За каждым орденом – подвиг… Отчаянной смелости был человек.
К Гумилеву у меня иное отношение, не столь возвышенное, оценивать его вклад в на уку не могу. Он сделал ровно столько, сколько позволила цензура. Конечно, свой потенциал этот ученый не исчерпал.
– Вы раньше называли казахстанский народ великим, а Казахстану предрекали большое будущее. Что это было, комплимент?
– Казахстан мог стать великим, если бы, получив независимость, вернул на географическую карту древнее имя нашей Родины – Дешт-и-Кипчак, а с именем – веру предков, их мораль и память, сказал бы о нашей древней духовной культуре. Тем он напомнил бы миру о великой тюркской державе, которую растерзали за века на куски.
Национальная идея, на мой взгляд, духовно объединила бы казахов, русских, украинцев, немцев и другие народы Казахстана в единый народ, каковым они генетически и являются. То был бы пример изящества политической мысли XXI века. Но смелость требует усилий, неспешной работы. А главное – ума, интеллекта.
Этого и не было!
О новом понимании евразийской теории президент Казахстана заявил, но сразу осекся, не сказав по существу ничего. Была причина! Я долго надеялся, рано или поздно он решится-таки на стирание этнических граней, на возрождение памяти предков, что послужило бы хорошим примером остальным политикам. Восторжествовала бы историческая правда и забытое братство людей. К нам вернулась бы память, а с ней – надежда.
Однако не случилось. Рядом с президентом стояли кабинетные бюрократы – и ни одного достойного темы аналитика, патриота тюркского мира. Разработка евразийской теории на том историческом этапе требовала именно аналитического, широкого, выходящего за рамки Казахстана взгляда, то есть нового научного подхода. Его-то и не было в Астане, которая по-прежнему кормилась серенькими советскими знаниями, что, впрочем, свойственно провинциальной науке. Я со своей особой точкой зрения здесь просто мешал. К сожалению.
В итоге в Астане победил не тюркский дух, не желание разбудить уснувшую память народа, а элементарная политическая спекуляция на евразийской теме. Меня с моими новаторскими взглядами и книгами кто-то умело «отодвинул» от президента, от участия в этой интересной работе, я даже не заметил, как… Мне не дали сказать о Дешт-и-Кипчаке, нашей Родине, не позволили напомнить, что топоним «Казахстан» сменил «Дешт-и-Кипчак» на географической карте лишь в XVIII веке,