Лекарство. Родион Александрович Вишняков
только рада. Это послужит дополнительным поводом не вести диалог открыто. – Все намного хуже, чем ты надеешься. Потому что надежда тоже умерла.
В трубке повисла долгая пауза.
Катя закрыла глаза.
«Почему он мне не чужой?!»
– Антон…
– Все хорошо, – глухо ответил он. – Я справлюсь. Не переживай. Спасибо тебе.
– За что?
– За то, что это именно ты. Я знаю тебя и верю, что ты делала все, что можешь. Мне пора. До встречи.
– До встречи, мой друг. Пиши.
Приятный, бархатистый голос Антона с шумом аэропорта на заднем фоне оборвался, сменившись коротким сигналом оконченного диалога.
Холодова положила телефон на стол и какое-то время молчала, глядя на погасший экран. Хотелось написать ему. Позвонить еще раз и снова услышать его голос. Но сейчас это будет лишним: Антону надо дать время.
Антон Кобзев выключил телефон и небрежно отбросил его на шершавую поверхность столика небольшой кафешки аэропорта. Где-то в глубине подсознания всплыла смутная фраза о том, что боги, лишая людей любви, испытывают, тем самым, своих подопечных на прочность. Выбирают самых достойных.
Но чем? Чем он так отличился перед богами всех языческих пантеонов и мировых конфессий вместе взятых?!
– А как он называется?
– Индийский. – Теплая мамина рука сжимает ладошку маленького Антона.
– А это самый большой океан?
– Нет. Самый большой – это Тихий.
– А его так назвали, потому что он самый спокойный?
– Нет. Он самый неспокойный, и на нем чаще всего бывают бури. Но в тот день, когда его исследовали, он был очень тихий, поэтому его так и назвали…
– До сих пор не могу понять.
– Чего ты понять не можешь? – Горячие спросонья руки ложатся на плечи и, проскальзывая вперед, скрещиваются на груди. Стоящая позади него Ира нежно прижимается.
– Смотрю на себя в зеркало и удивляюсь: что ты во мне такого нашла?
– А тебе и не надо понимать. Просто я тебя люблю.
– И я тебя люблю…
– Катя, скажи так, как есть. Я смогу все понять и пережить.
– Ты прав. Все намного хуже, чем ты надеешься. Потому что надежда тоже умерла…
Он открыл глаза.
Три дня назад очередной звонок маме принес неутешительную весть: женщина попала в больницу с воспалением легких. И, если бы не Катя, работающая в той же самой ГКБ, Антон, наверное, сошел бы с ума от переживаний. Его, уже собиравшегося вылетать к матери, остановила Холодова, принеся неутешительную новость о переводе Людмилы Сергеевны Кобзевой в отделение реанимации и интенсивной терапии в связи с резким ухудшением состояния.
– Сейчас ты ей ничем не поможешь, – резонно заметила девушка. – Будешь только еще больше волноваться.
– Тогда я буду тебе звонить.
– Конечно.
Антон вздохнул. Сегодняшний день стал продолжением начавшегося вчера кошмара, буквально за несколько часов перевернувшего все то, что он успел накопить в жизни