Нина, беги!. Антонина Ромак

      Утро начиналось с чашки чая возле окна, очень хотелось свежесваренного кофе, но ей этого удовольствия не разрешали. Она смотрела сквозь стекло на чудовищно безвкусный ландшафт, того что отдаленно можно было назвать садовой композицией. Создавалось ощущение, что пытались сделать на абсолютно ровной площадке, к тому же еще и очень маленькой, стесненной высоким забором, отгораживающим дом не только от соседских глаз, но и от солнца и свежего воздуха, то ли итальянский дворик, то ли английский, в любом случае получилось нагромождение разросшихся кустов гортензии жмущихся по углам, нелепых дорожек засыпанных белой галтовкой, чуждой этому месту и ярко зеленому газону, часть которого пришлось варварски закатать в бетон под парковку. Когда-то она часами рисовала и мечтала заниматься дизайном, чего именно тогда еще не определилась, но гармония и ритм были у нее врожденные, а еще цветовой баланс, но это было в прошлой жизни. А сейчас ее окружала какофония из предметов мебели этого ужасного дома, отвернутого от солнца так, что за день ни в одной из комнат дневного света не хватало в полной мере, царил легкий полумрак, да еще неуместно много мрамора – мраморные столешницы, мраморные мозаики на полу и вазы в углах и во всех закутках.

      «Склеп, а не дом, – думала она. – Натуральная египетская пирамида».

      За такими мыслями ее всегда заставал Саша, что возвращался с пробежки. Она накрывала ему на стол, он же пил кофе, запах которого ее сводил с ума, и читал новости в интернете. Она уезжала в свою спальню на первом этаже, а когда захлопывалась входная дверь, то возвращалась, убирала со стола и начинала делать свои упражнения, специально разработанные для нее. Одна, методично, упорно, сложно.

      Если днём приезжала помощница Вера, то она прерывалась, а если весь день дом был пуст, то не останавливалась ни на минуту. Обычно в середине занятия ей удавалась встать на ноги, удерживаясь себя, ухватившись за шведскую стенку, но не более. Ноги не слушались.

      После принимала душ и готовила ужин, сервировала стол. Саша часто приезжал с работы с кем-то, она ужинала с ним. За столом обсуждали работу, бесконечные подсчеты кубометров, названия городов, откуда и куда шел лес. Эти разговоры эхом звенели у нее в голове, буквально через десять минут она теряла нить повествования и уезжала в свою комнату.

      Мужчины после пили виски в его кабинете. Большая часть гостей уезжала сразу после самого ужина, но те кто задерживался на выходе шутили, что пора оставить семью наедине, они ее просто выводили из себя.

      Все происходящее в такие вечера напоминало ей «свадьбу шутов» – ту самую, когда Анна Иоанновна решила поженить своего шута на шутихе, для чего действа выстроили в февральские тридцатиградусные морозы дворец изо льда, да на потеху всем оставила «молодых» там на первую брачную ночь; точно так же на них смотрели коллеги Саши, словно сквозь прозрачные стены дома, а уходя, оставляли на медленную смерть в оковах ледяного плена.

      Она стала делить коллег и друзей Саши на две категории: первая – это те, которые были в «теме» происходящего,