Кто, если не мы. Николай Лузан
служб.
Доклад начальника штаба дивизии полковника Арутюна Дарбиняна поднял настроение Колпаченко. Дивизия уверенно становилась на крыло. Из ангаров своим ходом вышла вся боевая техника; личный состав, получив вооружение, готовился к посадке в самолеты. Сказывались боевая выучка и ежедневные тренировки – без своего командира подчиненные действовали как хорошо отлаженная машина. Сердце Колпаченко наполнила гордость, когда он узнал: в строй стали даже те, кто находился в госпитале. В час испытаний боевое десантное братство объединило всех – офицеров и солдат, опытных бойцов и необстрелянных первогодков. Теперь он жил только одним – поскорее занять свое место в строю.
Скрип двери вернул Колпаченко к мирной действительности. Он обернулся, и сердце сжалось. На пороге стояла Тоня. Ее лицо еще сохраняло следы сна, а в глазах плескалась тревога.
– Саша, что случилось?! Кто звонил? Борисов? Сердюк? Чего они хотели? – затеребила она вопросами.
– Все нормально, Тоня. Так, небольшие проблемы, – пытался он успокоить ее.
– Нет, Саша, ты что-то скрываешь? Я по тебе вижу. ЧП в дивизии?
– Понимаешь, Тоня, тут такое дело… – Колпаченко замялся и, пряча глаза, объявил: – В общем, я выезжаю в Моздок.
– Куд-а? – брови Антонины поползли вверх, изумление на лице сменилось ужасом и с ее дрогнувших губ сорвалось: – Осетия? Неужели война?
Александр промолчал. Но и без слов Антонина своим женским сердцем чувствовала: мужу предстояла очередная командировка, лукаво называемая политиками в «горячую точку». «Точку», где ему вместе с подчиненными приходилось вставать стеной на пути разъяренной толпы, выкуривать боевиков из «крысиных нор» и погибать в подлых засадах. Каждый раз, когда Александр покидал дом, Антонина не находила себе места. И сейчас ее умоляющий взгляд искал его глаза, а с губ срывалось:
– Неужели это война?! Неужели?
– Нет, военный конфликт, – уходил Колпаченко от прямого ответа.
– Но это неправда, Саша! Зачем тогда поднимать твою дивизию?
– Для усиления.
– Какого? Для чего?
– Тоня, все решено!
– Кто решил?! Когда? А ты подумал обо мне, о детях?!
– Тоня, все будет нормально. Оставь свои страхи.
– Саша, Сашенька, ты же собрался увольняться? Зачем тебе это? Откажись!
– Не могу, Тонечка! Не могу, – твердил Колпаченко.
– Саша, тебе 52 года! Ты уже 20 лет воюешь! Пусть воюют другие! Я тебя прошу, откажись! – умоляла Антонина.
– А что скажут ребята? Как я потом буду смотреть им в глаза? Все решено! Юра Сердюк присылает машину, и я выезжаю в Моздок! – отрезал Колпаченко и, бережно отстранив жену, пошел собираться. Антонина потерянно металась по квартире, хватаясь то за одно, то за другое.
Звонок в прихожей положил конец их трудному, мучительному расставанию. Колпаченко решительно направился к двери и открыл. Перед ним стоял лет 27, невысокого роста, худощавый парень. Переминаясь с ноги на ногу, он с характерным акцентом в голосе поздоровался и представился:
– Я,