Фантом. Николай Лузан
готов. Судя по роже, его попка очень даже подойдет для моего «гондураса».
Перси поморщился – голубые пристрастия агента у него, человека строгих пуританских взглядов, вызывали чувство брезгливости, и сухо сказал:
– С «гондурасом» или без него нас будут интересовать его московские связи. В первую очередь, с кем встречается, характер контактов и, конечно, каналы финансирования.
– О, «бабки» – они всем нужны! – протянул Бульба и, повертев в руке фотографию, ответил: – Прямых выходов у меня нет.
– А ты, Богдан, постарайся! Очень постарайся! – не отступал Перси и, чтобы разжечь честолюбие агента, объявил: – За тобой – материал, а за нами – твоя поездка в Штаты и публикация в самом крутом журнале.
– О, цэ дило! С такой подмазкой я его точно насажу! – загорелся Бульба.
– Это надо сделать как можно быстрее.
– Накинь еще, и за мной не заржавеет!
– Об этом можешь не беспокоиться.
– Тогда не вижу проблем. Бабки – ваши, а секреты – наши! – хохотнул Бульба.
– Вот и договорились! – подвел Перси итог явки, и они вернулись к ужину.
Покончив с остатками грудинки и коньяка, Бульба начал собираться. Перси не стал его задерживать и, проводив до двери, вернулся в гостиную, отключил записывающую аппаратуру, выждал еще десять минут на тот случай, если на дворе дежурила наружка, и только потом решил уходить. Придремавшая в своей комнате хозяйка, услышав шум шагов, выглянула в коридор и, смущаясь, поинтересовалась:
– Может, еще что, господин Марк?
– Нет, спасибо! Все было хорошо! Мы уже закончили, – отказался он и, пожелав спокойной ночи, покинул квартиру.
Крепчающий с каждой минутой мороз разогнал по домам последних гуляк. Внимательный взгляд Перси не обнаружил следов наружки ни во дворе, ни на выходе на улицу. Впереди, в тусклом свете занесенных снегом фонарей, угадывался под шапкой снега форд Берда. Тот тоже заметил его и дважды подмигнул фарами. Теперь Перси был окончательно уверен в том, что ни он сам, ни Бульба не засветились перед контрразведкой, и, подгоняемый порывами ветра, возвратился в бар «Гетман».
За время, проведенное на явке с Бульбой, здесь мало что изменилось, разве что в зале прибавилось народа и шума. На крошечном пяточке перед эстрадой под звуки тяжелого рока в клубах сизого дыма тряслась и дергалась подогретая градусом публика. Взгляд Перси остановился на сиротливо сидевшем за столиком Генри, и в душе он посочувствовал ему. Наливаясь яростью, тот не спускал глаз с двух обвешанных золотыми цепями «качков», нахально пялившихся на Джоан. Перси понял, что вернулся вовремя и, решительно работая локтями, пробрался через толпу к столику.
– Ну, наконец, Марк! – с облегчением произнес Ковальчук.
– Все о’кей, Генри! Можно сниматься!
– Слава богу! Еще секунда, и я бы этим бритым обезьянам черепа раскроил!
– Не стоит!
– Ладно, черт с ними! Ты как отработал?
– Нормально! А как у вас?
– Все чисто! Ты ушел без «хвоста», – снова оживился Ковальчук и предложил: – Выпить не хочешь?
– Нет! С меня хватит! –