Колесо судьбы. Даниэла Стил
раз, приводя в исступление мать девушки.
– С его стороны очень мило пригласить тебя, Тэн. Ты можешь пойти хотя бы ненадолго. – Этот аргумент Джин использовала уже повторно: она твердо решила на сей раз взять верх над дочерью. Нельзя допустить, чтобы Тана показалась невежей.
– Что значит ненадолго? Час туда, час обратно. Кому это нужно – ехать в такую даль из-за десяти минут? – Она нетерпеливо перекинула через плечо длинные золотистые волосы. Тана знала, какой настойчивой может быть ее кроткая мать, когда речь идет о Дарнингах. – Оставь это, мам, я уже не ребенок! Почему я должна делать то, что мне не хочется? Почему ты считаешь грубостью простой отказ? У меня могут быть свои планы на этот вечер. Через две недели я уезжаю, мне хочется побыть со своими школьными друзьями. Ведь мы с ними расстаемся, возможно, навсегда... – У нее был такой несчастный вид, что Джин сказала с улыбкой:
– Мы обсудим это в другой раз.
Тана тихонько застонала: она хорошо знала, как проходят такие обсуждения: мать будет стоять насмерть, если дело касается Билли, не вызывающего у Таны ничего, кроме отвращения. А Энн была еще хуже брата: чванливая, надменная, сноб до мозга костей. Несмотря на показную вежливость, она не слишком-то стеснялась с Таной, которая догадывалась, что Энн ведет распутный образ жизни: на прежних вечеринках брата она слишком много пила. С Джин она говорила в снисходительной манере, что вызывало у Таны желание надавать ей пощечин. Но она знала, что любой, даже слабый намек на ее истинные чувства снова приведет к тяжелой стычке с матерью. Такое бывало уже не раз, и сегодня Тана не была к этому расположена.
– Запомни раз и навсегда, мам: я туда не пойду.
– Но ведь до субботы еще целая неделя! Зачем принимать решение именно сегодня?
– Я тебе уже сказала... – Зеленые глаза смотрели непреклонно, в них зажглись недобрые огоньки. Джин знала, что в такие минуты ее лучше не трогать.
– Что разморозить на обед? – спросила она дочь.
Зная ее испытанные тактические приемы, Тана решила поставить точку в их разговоре, не откладывая его на потом. Она последовала за матерью на кухню.
– Я уже вынула из морозилки бифштекс для тебя, а меня к обеду не жди – сегодня мы встречаемся с одноклассниками. – Она выглядела немного смущенной: ей хотелось самостоятельности, и в то же время она не любила оставлять Джин одну. Тана знала, как много дала ей мать, сколько принесла жертв. Она слишком хорошо понимала, что всем обязана ей, а вовсе не Артуру Дарнингу с его испорченными, эгоистичными, избалованными сверх всякой меры детками. – Ты не возражаешь, мам? Я собираюсь не на свидание. – Голос дочери звучал примирительно.
Джин обернулась и посмотрела на дочь: она казалась старше своих восемнадцати лет. Их связывали особые отношения: они очень долго жили одни, только мать и дочь; они делили горе и радость, плохое и хорошее: мать никогда еще не подводила Тану, а та была разумной и послушной дочерью.
Джин улыбнулась ей в ответ.
– Я хочу, чтобы ты имела друзей и ходила на