По ту сторону жизни. Александр Чиненков
компаний.
– Всякий раз, когда переезжаю Испанию, у меня мороз по коже, – признался, закурив папиросу, Жан. – Милая прекрасная страна превратилась в один сплошной плацдарм. И всему виной негодяй Франко, которому помогают итальянские и немецкие фашисты. Мало того, что он совершил государственный переворот, но и…
Жан вдруг прервал начатую фразу и испуганно посмотрел на дона Антонио:
– С вами всё хорошо, месье?
– Здоров, как бык, не беспокойтесь, – ответил тот.
– А мне кажется, нам пора закругляться. У вас больной вид! Не прилечь ли вам немного поспать?
– Ничуть не бывало! – возразил дон Антонио. – Я не спал всю ночь, но чувствую себя бодро. Дорога длинная, и я ещё высплюсь!
– Позвольте, а вы куда едете, месье? – вдруг поинтересовался Жан. – Мы с вами много выпили, о многом поговорили, а кто куда едет, так и не выяснили.
– А для чего? – усмехнулся дон Антонио. – Мы оба едем далеко, и это очевидно. Наш поезд раньше испанской границы теперь уже не остановится. Но-о-о… Если очень хотите знать, я еду в Ленинград, это такой очень большой и красивый город в России!
– Я не верю вам, месье! – покосился на него недоверчиво Жан. – СССР страна закрытая, и там такой ужасный режим, что может решиться туда ехать только ненормальный!
– А я вот такой и есть, – развёл руками дон Антонио. – Но-о-о… Я всё-таки надеюсь вернуться обратно живым и невредимым.
– Так вы не шутите? – округлил глаза Жан.
– Нисколько, – ответил дон Антонио. – Эта поездка очень важна для моего бизнеса, вот потому я…
Кузьма и Маргарита сидели за столом и молча обедали.
Кузьма исподтишка наблюдал за Маргаритой и старался вспомнить её молодой, какой она была раньше, и не мог. Почему за минувшие годы он никогда не мог вспомнить её? В отдельности он видел её чувственные губы, выразительные прекрасные глаза, слышал голос, но целого не получалось. Он помнил себя и её в постели, занимающихся любовью… Он помнил её жаркое дыхание, горячие объятия… Он помнил её губы, полуприкрытые глаза… А лица нет! Верхнеудинск… Он помнил лица всех, кого знал хоть немного, а лицо Маргариты всегда расплывалось в непонятное пятно. И вот теперь, когда она рядом, он не узнавал её.
– Чего ты так разглядываешь меня? – спросила вдруг Маргарита, отставляя в сторону пустую тарелку. – Всё ещё сомневаешься, я перед тобой или не я?
Кузьма покраснел, как будто его поймали на чём-то дурном, и опустил голову.
– Я это, не сомневайся! Другая дура на моём месте не поехала бы за тобой.
– Я никогда не думал об этом, – буркнул Кузьма. – Когда-то Маргарита причинила мне столько горя, что я предпочитал не вспоминать о ней никогда.
Они помолчали.
– Прости за то, что было, – сказала Маргарита, вздыхая. – За всё прости!
– Да чего уж теперь, – хмыкнул Кузьма. – Всякое было, да всё прошло. Вот думал я – уеду из Верхнеудинска на новое место, затеряюсь, всё по-другому будет. И люди другие, и жизнь другая…