Баттерфляй. Ася Логинова
в Петербург, достаточно одной прогулки, но чтобы забыть, уйдет целая вечность. Если вы пробудите здесь всего лишь день, а потом убежите на очередной самолет, то вы просто не сможете жить, как раньше, увидев эти места. Ведь в нашем Питере все происходит несколько иначе: люди проживают мгновенья совсем по-другому, ощущая эмоции в разы ярче других, постройки переносят свою особую культуру через столетия, улицы сохраняют рассказы жителей, нашептывая их новому поколению с помощью посвистываний ветра и мелодии дождя. Нельзя сказать, что другие города хуже Северной столицы, это вовсе не так, но просто чего-то похожего на Санкт-Петербург найти нельзя. В его жизнь было вплетено безумное множество судеб и различных образов, каждый из которых он видоизменял, возможно, рушил на маленькие кусочки, а потом воссоздавал будто бы мозаику. Это чувствовалось в самом городе, в его духе и атмосфере – он давал надежду или же, наоборот, заставлял чувствовать опустошение. Передавал он чаще всего свои намерения через погоду, потому что для кого-то тот же дождь был предвестником отчаяния и горечи на костре сердца, а для других – новым началом своей эпохи. Как и сейчас, когда на город напала очередная непогода после знойной жары, жители ощутили свои эмоции, каждая из которых перемешалась на публичном Невском проспекте, где циркулировали чувства и люди, а никак не легкий воздух. Конечно, каждый из них пытался скрыться под капюшоном или же плотным зонтом, но истинную душу можно увидеть даже через оболочку, лишь надо это захотеть.
– Василиса Прекрасная, вас не подбросить? – сказал знакомый голос из окна машины, на что обернулись некоторые прохожие, но тут же продолжили свой путь на работу.
– Ты еще спрашиваешь? – усмехнулась я, намекнув на окружающую нас стену дождя, и прошмыгнула на первое сиденье, предварительно сложив прозрачный зонт. – Опять наступила постоянная питерская погодка.
– Кажется, не одна ты этим недовольна, вон Манарян больничный взял, с простудой слег, по-видимому, – хмыкнул Поляков, и придерживая руль ладонью, перестроился на другую полосу. – Он тебе ничего не рассказывал?
– Сказал, что просто горло першит и насморк, – придумала на ходу я, стряхивая с кожаного пиджака невидимые пылинки. – Слушай, а как тебе список от Раевского?
– Мне? Очень понравился, но я одного совсем не понял, – проговорил Миша, кинув на меня выжидающий взгляд, на что я удивленно вскинула брови, перебирая все варианты, как же мог напортачить Ванька. – Зачем ты его покрываешь? Могла же сказать: он такой-сякой, не сделал свою работу. А так – доверилась ему и даже не проверила ничего.
– Поляков, с тобой невозможно, как ты даже это узнал? – вскинула руки я, пытаясь понять весь гениальный замысел друга, отчаянно оттягивающего момент истины.
– А ты сама бардачок открой, пятое имя в списке посмотри, – еще больше заинтриговал меня Миша, обгоняя какую-то иномарку. Тем временем я открыла заветный ящичек и вытащила оттуда