Обре(у)чённая. Любить нельзя прощаться. Кася Дрим
как ты, девка.
Одного не пойму: зачем она о знакомстве заговаривала, если кличет всё равно девкой.
– Каких таких? – проявила любопытство я.
– Глаза у вас, нежитей, особые – ни с чем не спутаешь. А чего ты морщисси? Не нравится, что нежитью назвала? Так они у вас неживые. Сами вроде двигаетесь, говорите чего-то, а глаза уже мёртвые. Только вот, что я тебе скажу: всё можно побороть, со всем справиться, как бы тяжело ни было. Не дело это – прежде смерти умирать! Пока живая – жить надобно.
Жить? А как, если этого житья всего-то месяц-другой остался?!
– Зачем вы говорите, вы же ничего не знаете! – внезапно охрипнув, попыталась ускорить её я.
– А может мне ничего и не надо знать кроме того, что я тебе уже поведала? – ничуть не смутилась она. – Зато уж в это я беспрекословно верю. Пойдём-ка, – она всё-таки вцепилась в мою руку.
И столько в её хватке было властности, что на этот раз я не решилась возражать.
– Вот, – привела она меня не в сторожку, как я было подумала, а к могиле молодого – лет двадцати на вид – и весьма привлекательного мальчика. – Внук мой Тёмушка. Как видишь, – она кивнула на выгравированную на памятнике дату, – пять лет уже не с нами. – Она помолчала и добавила: – Я к нему сюда и пришла.
Пить чай баба Вера, как она представилась, меня всё-таки утащила. Да и как было после такого отказаться?
Я предполагала, что она захочет поделиться своей болью или вернётся к нравоучениям, но она внезапно завела разговор о даче, о рассаде, которую держит на подоконнике, о том, что здоровье последние годы пошаливает, а соседка Нюрка, будто назло, постоянно мотает ей нервы. Я слушала, вежливо кивала, угощаясь конфетами, а вопрос, что случилось с её внуком, так задать и не решилась. Мы вообще за тот час, что я у неё провела, никаких серьёзных тем больше не затрагивали. Лишь напоследок, когда я уже уходила, она сказала:
– Я весьма надеюсь, Ярочка, что сюда ты вернешься ещё очень и очень не скоро.
Эх, баб Вера, если бы все зависело только от наших желаний!
Придя на остановку, я обнаружила, что на автобус безбожно опоздала. Последний уехал аж три часа назад. Пока копошилась в телефоне, пытаясь вызвать такси, на совершенно пустынной до этого дороге внезапно показался автомобиль. Поравнявшись со мной он, ещё более для меня внезапно, остановился.
– На автобус опоздали? – опуская стекло, поинтересовался водитель – симпатичный мужчина лет тридцати со смутно-знакомым лицом.
– Опоздала.
Вспомнить, где я могла его видеть, не получалось категорически.
– А давайте подвезу, – предложил вдруг он. – Я к бабушке ехал, но, думаю, что она не обидится, если заеду в другой раз. Всё равно время уже вечер. Опять бы стала ворчать, что на пять минут только и заскочил.
Фраза о том, что почившая бабушка стала бы на него ворчать, ничуть меня не покоробила. Полагаю, многим из нас свойственно не только мысленно общаться с ушедшими навсегда близкими, но