Магия в сердце. Лора Себастьян
того как Озирис закончил рассказ, Ларкин некоторое время молчала.
– Ей повезло, что она умела танцевать, – пробормотала она спустя пару минут. – Некоторые из нас не умеют ничего.
– Ты много чего умеешь, – возразил ей Озирис. – Кроме того, твоя магия всё равно может проявиться, даже если это будет не так, как ты ожидаешь.
– А если нет? – спросила Ларкин.
– В каждом человеке есть магия, Ларк. Если она не поднимается на поверхность, это не значит, что её нет внутри тебя. Как песня болотницы – она не могла её спеть, но она могла её станцевать. У меня нет никаких способностей. Как и у тёти Талии. У Корделии и Дэша, скорее всего, тоже никогда не будет. Ты считаешь, кто-то из нас от этого стал хуже? – спросил он.
– Конечно нет! – воскликнула Ларкин, резко вскочив.
Озирис мягко улыбнулся.
– Тогда почему это делает хуже тебя? – спросил он.
Ларкин несколько раз открыла и закрыла рот, но не смогла вымолвить ни слова.
– Иногда, – продолжал Озирис, – гораздо легче быть добрым по отношению к другим, но не к себе. Но доброта – это своего рода магия. И это та магия, которую ты можешь выбрать.
Ларкин прикусила губу, её плечи поникли, но через секунду она снова легла, опять устремив взгляд в небо, на звёзды, которые теперь проносились по нему непрерывным потоком.
– Готовы загадывать желания? – спросил Озирис. – Помните: их нельзя произносить вслух.
Корделия на мгновение закрыла глаза, полностью отгородившись от звёзд, а затем снова открыла их. Она не была уверена, что верит в исполнение желаний: что бы ни говорил её отец, загадывать желания на звёзды казалось ей ребячеством. Но в этот момент, глядя в невероятно широкое небо, окружённая людьми, которые любили её, Корделия чувствовала себя одновременно маленькой и большой, ничтожной и значительной. Ей казалось, что всё возможно, что всё может случиться. Эта мысль приводила её в ужас.
Она следила за звездой, наблюдая, как та падает, оставляя за собой ослепительно-белый росчерк.
«Я бы хотела, чтобы всё было так, как сейчас».
Когда её веки отяжелели от сна, а мысли затуманились, она поняла, что это, пожалуй, единственное по-настоящему невыполнимое желание.
6
Когда Корделия снова открыла глаза, она обнаружила, что снова лежит в своей постели, одеяла плотно подоткнуты вокруг неё, а небо за окном только начинает светлеть. До того момента, когда она обычно пробуждалась в выходные дни, оставалось ещё несколько часов, и от сонливости её тело было тяжёлым и вялым, но она знала, что не заснёт снова.
Грызущее чувство ужаса, поселившееся где-то в глубине души Корделии, не оставляло её. Каждый раз закрывая глаза, она думала что сказала накануне Ларкин: «У тебя всё получается».
Она знала, что Ларкин говорила это как комплимент, но Корделия могла думать только о том, что из всех этих вещей, которые у неё так хорошо получались, она не любила ни одну – ни игру на волынке, ни математику, ни письмо, ни танцы. Не так,