Здравствуй, брат мой Бзоу!. Евгений Рудашевский
Еще как жив! И будет жить. Ведь так?
– Чего же он не уплывает?
– Подожди! Пусть сил наберется. Ты пока рыбки принеси.
– Ну, буду я бегать!
Амза, нагнувшись, продолжал гладить голову дельфина. Даут постоял, затем цокнул языком, вздохнул и зашагал к дому:
– Ладно, подожди. Сейчас принесу. Только отец убьет, если узнает.
Зверь тем временем возвращался в сознание: чаще шевелил хвостом, напрягал плавники. Увлажненная, его кожа стала еще более гладкой.
– Дад, чего это ты его наглаживаешь? – крикнул стоявший у камней старик Ахра Абидж.
– Здравствуйте, – смутился Амза и шагнул к берегу.
– Ну как, упругий, да?
– Да.
– Упругий… – Ахра присел на ржавую бочку. – Я тоже в молодости трогал дельфина. Их тут много, но к человеку редко плывут. Ко мне приплыл однажды.
Старик усмехнулся, посмотрел на свои исчерченные полосами сапоги, потрогал ноговицы[5]. Амза любил его рассказы, но сейчас боялся продолжения – придется слушать Ахру, а так хочется заняться дельфином…
– Здравствуйте! – поздоровался Даут, на бегу взлязгивая ведром, в котором были две рыбины.
– О… вы его и кормить решили! Что же это, приручаете?
– Ага, – улыбнулся Амза.
Дельфин в следующие минуты окончательно ожил. Медленно плавал вдоль берега, смотрел на братьев.
– Интересно, это мальчик или девочка? – спросил Даут.
– Тебе-то что?
– Ну… интересно.
Солнце поднялось над холмами, укрепило день. Облаков не было. Ветер бережно подталкивал волны к гальке. Пахло морем. Со стороны Пицунды выплыли две лодки, за ними следовал баркас. Возле пятиэтажки взвыла бензопила, затем в многоголосых окриках умолкла. Над бухтой пролетели две чайки.
Дельфин отплыл от братьев. Амза бросил ему небольшого осетра. Афалина заинтересовался подарком, но, вместо того чтобы съесть его, начал им играть: неспешно подталкивал носом, топил, затем поднимал к поверхности. Осетр вернулся к Амзе. Юноша рассмеялся.
– Значит, не голодный, – Даут нахмурился.
Амза, стоя в воде, опять кинул рыбу – теперь подальше. Все повторилось.
Дельфин оставался безмолвным. Отплывал от берега. Возвращался. Играл осетром. Иногда оставлял на поверхности лишь загнутый серпом плавник и застывал на месте. Порой переворачивался, закручивал хвостом ворчащие буруны.
Амза был так счастлив, что постоянная улыбка утомила лицо. Найти дельфина на берегу, трогать его, затем спасать – это было необычным, радостным делом. Амза представлял, какими словами и жестами расскажет обо всем родителям.
– Не понимаю, зачем он выбрался на берег? – промолвил Даут.
– Не знаю… Наверное, случайно.
Старик Ахра, наблюдавший за братьями, скрутил папироску, смочил шов языком и закурил. Дым медленно опускался из его носа, путался в седых усах, затем густыми завитками расплывался по сторонам.
Подаренная афалине рыба наконец утонула.
– Амза, пора идти. Мама
Ноговицы – вид плотных чулок, покрывающих голень и колени. Натягивают поверх голенища сапога.