Там, где плачет перелётная грусть. Александр Чекаловец
два месяца. Недавно ему сделали ещё одну операцию: кости задних лапок к этому времени уже правильно срослись, и обязательно нужно было удалить стальные спицы, необходимость в которых отпала.
Почти всё свободное время Саша не отходил от собачонка ни на шаг. Даже ночами, чтобы дать выспаться жене, он всегда брал на руки неожиданно проснувшегося щенка и тихонько уносил его в зал. Этому шалуну запросто могло приспичить поиграть или поесть, а в этих случаях про спокойный отдых можно было забыть. Саша ложился на ковёр в пустой комнате и, борясь со сном, вяло потакал беспечной весёлой дурашливости малыша, одновременно преграждая собой дорогу в спальню: чуть прозевай – и сорванец помчится, громыхая воротником на весь дом, навещать Настю. Саша терпеливо дожидался, когда усталость наконец сморит этого непоседу. Потом они перебирались на диван, и остаток ночи щенок крепко спал, прижавшись мягким тельцем к Сашиному боку. Утром Пират, просыпаясь, с воодушевлением облизывал шершавым язычком лицо своего спасителя, норовя при этом исподтишка схватить за нос острыми, как иголочки, зубками. Саша спросонья улыбался и пальцами ласково трепал маленького разбойника по загривку…
Поэтому предостережения насчёт привычки к пёсику были, пожалуй, запоздалыми. Саша отчётливо понимал, что лично сам он уже не представляет себе, как распрощаться с этим щенком, которого нужно было вскорости кому-то подарить, и с грустью в сердце старался не думать об этом злосчастном дне.
А хозяина они с Настей к тому времени и вправду нашли. С трудом, через знакомых. Далеко от города, в деревне. Собаку там уже ждали.
Ещё тогда, задумчиво почёсывая живот безмятежно развалившемуся на полу щенку, Саша не переставал удивляться переменам, которые случились в обличье пса за каких-то полтора месяца.
От бывшего пегого замухрышки не осталось и воспоминания. Пират даже в столь юном возрасте теперь, наоборот, поражал своей, на удивление, гармоничной внешностью. Он заметно подрос и окреп. Морда становилась вытянутой и уже облачилась в овчарочью маску, чёрную, как смоль. Раскрас этот природа нанесла кропотливо и правильно, с заострённым переходом на лоб, захватив глаза и постепенно сведя на нет. В результате к маске добавились благородные очки, но она всё равно не превращалась в шлем, на рыжих скулах с обеих сторон красовались две сажного цвета родинки, расположенные со строгим соблюдением всех законов симметрии. Масочного цвета стали и уши. Длинные, как у зайца, прямые и стоячие. Небольшие насыщенно-карие глаза миндалевидной формы имели тонкий янтарный радужный ободок. Взгляд открытый и умный. Смотрел пёс пытливо, чуть клоня голову в бок. Шерсть необычная, пшеничного цвета с подпалинами. Она однородно и гладко покрывала мускулистое тело с широкой грудью, производящее впечатление элегантной мощи.
Саша, восторгаясь, подолгу любовался собакой. В глубине души он понимал, что накрепко привязался к пёсику и как расставаться с ним, уже не имел ни малейшего представления. Спроси его, он бы не ответил, в какой момент это могло произойти