Миллиметр. Елена Трумина
в красках, в каких невыносимых муках Кире предстоит умирать от СПИДа. Трижды Людмила Борисовна хваталась за сердце и просила вызвать «скорую», но, едва Кира снимала трубку, ей тут же становилось легче. В конце она прочла монолог из «Макбет»:
Сюда, ко мне, злодейские наитья,
В меня вселитесь, бесы, духи тьмы!
Пусть женщина умрет во мне. Пусть буду
Я лютою жестокостью полна…1
И, наконец, исчерпав последние запасы сценического куража, закурила и заявила, что Кира не смеет оставлять свою мать, потому что та ночей не спала.
Ни леди Макбет, ни угрозы не поколебали железного спокойствия и невозмутимости Киры, которой, между прочим, на тот момент исполнилось двадцать восемь лет. К домашним спектаклям она привыкла с детства, к тому же Кира хорошо знала больное место матери. Ее голос прозвучал деловито и кротко, как у шахматиста, объявившего «шах и мат».
– Очень жаль! – сказала она. – Я думала, ты мечтаешь о внуках. Но если ты так сильно любишь меня, что не хочешь расставаться, что ж… Прощайте, маленькие ангелочки, прощайте, пухлые попки внуков и крошечные пяточки внучек.
В прозвучавших словах Людмила Борисовна не могла не распознать нежелание дочери заводить семью под одной с ней крышей. Ей стало горько и больно. Но примешивалось к горечи и обиде что-то еще связанное с дочерью, чувство неуловимое, юркое, ускользающее, наполненное пугающими противоречиями, мучившими Людмилу Борисовну на протяжении многих лет. Высоко подняв голову, она безмолвно покинула комнату, чтобы срочно выпить пару рюмочек коньяка.
Всю ночь она говорила по телефону с разными людьми. По всей видимости, Людмила Борисовна советовалась. Из ее комнаты доносилось: «Надя, ты не права!», «Валя, послушай, что я скажу!» и «Господи, за что мне все это».
А наутро за завтраком Людмила Борисовна как ни в чем не бывало, с повседневным равнодушием объявила дочери, что та абсолютно права и с отдельной квартирой скорее найдет себе мужа, а сама она, напротив, заблуждалась, полагая Киру и ее друзей еще детьми, хоть и взрослыми, и потому приглядывая за ними исключительно от избытка материнских чувств. Другое дело – если направить этот избыток в нужное русло. В заботу, например, о внуках.
Потом добавила: снимать не надо, потому что есть бабушкина квартира, царствие ей небесное, а деньги за аренду… да бог с ними – не все деньги.
Все это она проговорила, намазывая тонким серебряным ножом масло на ломтик подсушенного хлеба, наслаждаясь производимым эффектом.
Через месяц Кира переехала.
Часть первая. Хождение козы по чужим снам
Без всяких!
Жизнь на первом этаже оказалась полна сюрпризов.
За четыре года, что Кира жила там, в кухню влетели: канарейка, футбольный мяч, волан из гусиных перьев, резиновая утка, железный рубль, арбузная корка и наконец щенок.
Проехавшись
Перевод Б. Пастернака. –