Душа змея. На Онатару. Книга первая. Екатерина Коробова
до ветвей. Иномирцы не любили, когда он касался их Леса, хоть и не признавались открыто.
– Зря ты так с ним, – Никола нагнал Лавра. Элоиза уже убежала вперед. – Чего грубить-то было?
– Да ладно, старый пень уже все забыл. Да и я, признаться, тоже не сразу понял, о чем ты, – Лавр беспечно улыбнулся.
Никола вздохнул. Вот так всегда. Ему за ними не поспеть: иномирцы умели тысячелетиями помнить боль от уколотого швейной иглой пальца, но все, что не считали важным, отбрасывали в тот же миг. Пыль под ногами, пепел погасшего огня.
Смерти подобно вдруг оказаться в таком мире неважным.
– Ой, кто-то тут совсем раскис. – Лавр поцокал языком. – Ладно, пойдем обратно, разбужу Оя и рассыплюсь в учтивейших извинениях, идет?
– Пусть спит, его и без нас сейчас, наверное, часто тревожат. – Объяснять что-то было бессмысленно. Никола улыбнулся. – Так зачем мы вообще здесь? Душа истосковалась по красоте цветущих ветвей?
От неуклюжей попытки изобразить напыщенные речи иномирцев Николе мгновенно стало неловко. Лавр с сомнением посмотрел на него:
– Лучше продолжай грустить, честное слово. Отцу не нравится, когда Элоиза одна разгуливает по Кораблю «в это беспокойное и тревожное время», как он сам изволил выразиться. Ей неймется посмотреть на Цветение, а я, видимо, просто выдающаяся нянька, чего уж там.
– А я – непревзойденный собеседник и компаньон, ага, – Никола неосторожно задел склонившуюся ветвь. Показалось, будто где-то очень далеко кто-то горько плачет.
– Ты бы поосторожнее. Пришли уже.
Деревце показалось меж других: тонкое, невысокое и хрупкое, с почти прозрачными ветвями, сплошь усыпанными белыми цветами. Совершенно неуместное среди огромных вековых стволов, словно заблудившееся и попавшее в чужое время. В другой мир.
Никола вздрогнул от этой мысли.
Элоиза уже опустилась перед деревом на колени и, подставив ладони, зачарованно наблюдала, как плавно опадают в них лепестки. Никола подошел ближе. Цветы совсем ничем не пахли.
– А шуму-то, – сказал Лавр, обойдя дерево вокруг.
– Так не из-за самого же дерева, дурень, – возвышенный настрой Элоизы улетучивался так же моментально, как и возникал. – Оно же предсветник.
– Ну и кто тут после этого дурень? – Лавр встал рядом и взъерошил Элоизе волосы. – Правильно говорить «предвестник», одаренное ты наше золотце.
Элоиза вывернулась и показала брату язык.
Никола стоял за их спинами и видел, как в каштановых прядях брата и сестры проявлялся медный отлив. Лавр с Элоизой, смеясь, повернулись, и Никола различил в карих глазах новые золотистые искорки и переливчатый блеск в чешуе. Лавр и Элоиза впитывали Лес, наполнялись им до краев, отражали собой его степенную осеннюю красоту. Казалось, постой вот так подольше – и не заметишь, что перед тобой уже машут хвостами две изящные остроносые ящерки, пригретые полуденным солнцем. «Мы – Лес, он – мы», – сказал как-то Лавр очень серьезно. О таких вещах