История войны 1814 года во Франции. Модест Богданович
в первоначальных действиях. Суровая погода заставляла располагаться по квартирам, и только лишь передовые посты стояли на биваках10.
Князь Шварценберг, перенеся свою главную квартиру еще 6 (18) января в Лангр, оставался там целую неделю. Достижение войсками Главной армии Лангрского плато казалось многим из влиятельных лиц крайним пределом действий, перейдя за который, по их мнению, союзники, вместо приобретения каких-либо выгод, подверглись бы неминуемой опасности. Они полагали, что занятие их войсками значительной части владений древней Франции было достаточно для побуждения Наполеона к миру. Император Франц и Меттерних опасались преобладания России, возвышения Пруссии и народных движений в Германии до того, что готовы были возвратиться к франкфуртским предложениям. Оставив Наполеона властителем Франции, с естественными границами ее, Рейном и Альпами, и уступив вице-королю принцу Евгению часть Италии, австрийцы предполагали возобновить союз с Французской империей для противодействия России. Чтобы привлечь на свою сторону прочих участников коалиции, Меттерних, с обычной ему изворотливостью, старался убедить их в пользе составленных им предположений. Напротив того, король прусский был твердо убежден в том, что Европа не могла наслаждаться прочным миром, пока Наполеон оставался на престоле. Тем не менее, однако же, удалось Меттерниху склонить в свою пользу прусского государственного канцлера Гарденберга, да и между прусскими генералами нашлись жаркие поборники его видов. Генерал-адъютант короля Фридриха-Вильгельма Кнезебек, считавшийся большим стратегом, потому что ему приписывали составление планов действий русской армии в 1812 году и союзной армии во вторую кампанию 1813 года, полагал, что не должно было переходить за Лангр. По словам его: «Наступление Наполеона от Смоленска к Москве нанесло ему вред; то же самое будет с нами, если двинемся к Парижу». Эти идеи были подробно развиты в мемуаре, составленном Кнезебеком. Подобный взгляд совершенно согласовался с идеями Меттерниха. Гораздо труднее было австрийскому министру убедить в основательности своего мнения английских дипломатов Каткарта и Эбердина, но и это наконец удалось ему: последний, находясь на вечере у Меттерниха в Везуле, где зашла речь о мемуаре Кнезебека, изъявил мнение, что «недостойно было бы Англии отказаться от условий, ей самой предложенных во Франкфурте». Генерал сэр Чарльз Стюарт, брат английского первого министра лорда Кестельри, также поддерживал Меттерниха. По-видимому, англичане, с одной стороны, хотели предупредить преобладание России, а с другой – страшились упрека оппозиции в напрасном продолжении войны и неудовольствия своего народа, стонавшего под бременем налогов и огромного государственного долга. Прибывшие вслед за тем в главную квартиру лорд Кестельри и граф Мюнстер не согласовались между собой. Первый желал мира, а второй продолжения войны. Что же касается до русских, то граф Нессельроде и некоторые из генералов тоже пристали к мнению Меттерниха. Дипломаты