Красивая, но одинокая. Кэтрин Гарбера
очень много сделала для своей карьеры, – проговорила она строго, – а теперь хочешь пустить все под откос? – Николь достала из сумочки косметичку. – Черт возьми, Николь, ты хитрая, ты сильная, у тебя на руках все козыри! Не сдавайся!
Она накрасила губы и попудрила нос. Затем поправила платье и немного покрутилась перед зеркалом, убеждаясь, что снова выглядит безукоризненно как спереди, так и сзади.
Положительный момент заключался в том, что теперь Николь знала силу влечения Коннера. Но ее стратегический план чуть не потерпел крах. К тому же она недооценила свое собственное влечение к Макейфи. В жизни Николь еще не было мужчины, который настолько сильно вскружил бы ей голову. А это однозначно плохо. Это означает потерю контроля над собой, чего никак нельзя допустить.
Она давно научилась держать мужчин на расстоянии, но Коннер каким-то образом прорвал ее оборону. Николь понимала, что не сможет спать с ним и при этом оставаться самой собой – гордой, хладнокровной журналисткой, которую знают и уважают в издательстве.
Она нагнулась к зеркалу, как будто ожидая от него совета. Но отражение тоже выглядело растерянным. Сообразив, что пробыла в ванной комнате слишком долго, Николь открыла защелку. Коннер не должен подумать, что она испугалась и боится выходить. Нельзя допустить, чтобы он понял, как велико его влияние на нее.
Но, черт возьми, оно действительно велико!
Открыв дверь, Николь увидела, что Коннер стоит у окна и смотрит на город. Она медленно подошла к нему. Ей, выросшей в Техасе, было все еще непривычно видеть город с такой высоты. Как и в первый раз, у нее захватило дух.
– По-моему, ты должен ответить на один вопрос, – тихо сказала Николь.
– Не отрицаю.
Его тон был твердым и спокойным, правда, слегка наигранным.
Николь понимала, что Коннер выбит из колеи не меньше, чем она. Было приятно видеть в таком состоянии человека, который привык контролировать не только себя, но и все вокруг. Еще приятнее было осознавать, что свое знаменитое самообладание он потерял из-за нее.
– Спрашивай, – сказал Коннер.
Но мысли настолько спутались в ее голове, что она едва не задала вопрос, не имеющий никакого отношения к статье. Ей хотелось выяснить, почему он предлагает ей провести с ним всего лишь месяц?
Николь попыталась взять себя в руки и откашлялась:
– Одну секунду, я возьму блокнот.
– Я не спешу. – Коннер направился к своему столу.
Было сложно поверить, что всего несколько минут назад он страстно целовал ее. Сейчас перед Николь сидел совершенно другой человек. Именно таким она представляла Коннера, читая его биографию.
Понимая, что другой возможности может не представиться, молодая женщина решила идти напролом. Она набрала в грудь воздуха. Вопрос, который ей предстояло задать, был сугубо личным, и от ответа Коннера зависело содержание всей статьи.
– В экономических журналах пишут, что вы руководите «Мэтчмейкерс» в точности, как ваш отец. Скажите, не оттого ли вы до