Леденцы из табакерки. Николай Самохвалов
профильных мастеров, вся выгода убытками обернется! Сидеть бы в силосной яме без вольных бригад, – Лаптев грузно откинулся на заскрипевшую спинку. – Не было бы ни животноводческого комплекса, ни птичника! Переплатил копейку – сберег рубли. Иным и заплатить не жалко – работают от зари и до зари. А вот тут попались шабашники в полном смысле: что ни баш, то и шабаш. Главный врач районной больницы Агузов присоветовал эту бригаду, она какую-то пристройку возводила. Хвалил, дескать, работают до сумерек. А они до сумерек за бутылками бегают в сельмаг. Пробовал с ними и так, и этак, ничего не помогло. Как ни досадно, пусть катятся на все четыре. Вот тут явное преимущество контакта с вольнонаемными строителями: никакой бумажной волынки и споров с профсоюзом. В районе мне пообещали наконец-то помочь квалифицированными строителями.
Выйдя из машины возле конторы, Лаптев уже без напора спросил:
– Как, думаешь, секретарь, где гуляют наши девушки?
– Зинаида, небось, с портвейном никак не расстанется. А Раиса с прокурором шашни крутит. Может, у него задержались?
– С прокурором? Раиса?! – удивился директор. – И давно?
– С тех пор, как за кражу бычка на ферме скотницей Дуськой милиция завела уголовное дело. Тогда прокурор Грушевский разглядел нашу красавицу.
Поднявшись на второй этаж, Лаптев заглянул через порог в пустую бухгалтерию. Главбух Крутова была на месте. Она доложила: никаких сообщений из района. Директор прошел в кабинет, тяжелым пальцем накрутил номер начальника райотдела милиции. Демин заверил, что поднял на резвые ноги и быстрые колеса почти весь личный состав. Организованы поисковые группы. Поставлено в известность областное управление внутренних дел, и отделу обещана помощь соседей. Начальник милиции не скрывал раздражения, но укор свой постарался смягчить – выбрал розгу потоньше:
– Как ты мог, дорогой Егор Кузьмич, бросить на произвол работников бухгалтерии с огромной суммой?! Считай, бросил совхозную зарплату на ветер!
Знал бы деликатный милицейский начальник, каким ржавым серпом пилит себя Лаптев. Оставил без колес девчонок! Милиция катается на его транспорте, а он, вечный скряга, пожалел машины для своих девчат. И все из-за этого проклятого сенокоса, гори он синим пламенем. Тьфу, чего он мелет, балабол неотесанный.
– Родной дочери устроил такое испытание! – зверем проскрипев зубами, застонал по-детски дородный Лаптев. Он наплескал полстакана водки. – Родной и любимой! Только слепой может не видеть явного сходства цветущего заместителя главного бухгалтера и замшелого пенька – директора совхоза.
Водка обожгла гортань и распрямила пружину длительного напряжения. Подперев лобастую седую голову мозолистой крепкой ладонью, Лаптев глядел в потемневшее окно. Там, как на экране, он увидел себя поджарым и энергичным бугаем, бегущим на свидание на окраину областного центра. Первая проседь в волосах, в душе – юный полет. Лицо сияет, как новые ботинки. Яловые сапоги слушатель совпартшколы оставил под кроватью общежития. Полгода встречался