Сыновья Горгоны. Валерий Ковалев
время сипло захрипел зуммер и Макс Ланге, так звали капитана, чертыхнувшись, взял трубку.
– Тебя, срочно вызывают в штаб, – произнес он через секунду и положил ее на рычаг.
– Ну, что ж, Макс, сыграем в другой раз, – усмехнулся майор. – Так не забудь про мясо, мои парни выгрузили его в транспортном хранилище, и привези какой-нибудь эскимосский сувенир. После этого, не прощаясь, он покинул отсек.
Штаб располагался в самом большом из щитовых домиков, с пристроенным к нему теплым тамбуром и радиорубкой на втором этаже. Войдя в него и повесив на свободный крючок кепи и меховую куртку с капюшоном, Крюгер прошел в помещение дежурного, а из него в кабинет полковника Майера.
Там, вдоль стен, на венских стульях, уже сидели все командиры эскадрилий, а напротив них, за обширным столом с висящей сзади картой Арктики, в кресле глыбообразно возвышался сам полковник.
– Итак, начнем, господа, – сказал он, когда майор, извинившись за опоздание, занял свое место. – Только что получена радиограмма из Киркенеса о том, что разведка люфтваффе засекла в море, на подходе к острову Медвежий, американский транспортный конвой. В его составе тридцать пять судов и семнадцать кораблей охранения. Нам предписано атаковать конвой всеми имеющимися силами. Под Сталинградом началось очередное наступление вермахта и военные грузы с транспортов не должны попасть к русским. В этой связи приказываю немедленно готовить все эскадрильи к вылету. Сигнал – красная ракета. За дело господа. Хайль Гитлер!
– Хайль! – рявкнули присутствующие и, вскочив, выбросили руки в нацистском приветствии.
Спустя непродолжительное время, база ожила. У самолетов, расчехляя моторы, забегали механики, экипажи заняли места в кабинах, и машины взревели двигателями. А еще через несколько минут, над штабом взмыла ракета и эскадрильи, одна за одной, порулили на взлет. Сначала ото льда тяжело оторвались юнкерсы, а вслед за ними в небо устремились мессершмидты. Набрав высоту и выстроившись в боевые порядки, крылатая армада взяла курс на юг.
Сидя в командирском кресле своего юнкерса, Фриц Крюгер внимательно обозревал проплывающую далеко внизу ледяную пустыню, которая вскоре сменилась отливающим под солнцем ультрамариновой синью морем. Настроение у него было прекрасное, и приказ о вылете он воспринял как очередную охоту – теперь уже на людей. Майор воевал давно, успешно, и убивать ему нравилось. В своем «Ju-88» с бронированной кабиной, тремя пулеметами и полутора тоннами бомб, Крюгер чувствовал себя могущественным и неуязвимым. Все это, с предвкушением предстоящего боя, настраивало на мажорный лад, и он затянул свою любимую песню
Отмечен смертью, лечу по-птичьи, за человечьей живою дичью. На черных крыльях – патронов строчки, взбухает бомба могучей почкой. Под бомбой тучи, чернее ночи, лечу я в тучах, я – черный ловчий. Несу вам смерть я не без причины — охочусь ночью за мертвечиной. Безлунной ночью я, черный ловчий, отмечен смертью,