Несколько минут после. Книга встреч. Евсей Цейтлин
хурала ТНР, редактирует текст тувинского государственного гимна.
Консультирует сотрудников редакций, учителей, банковских служащих, делопроизводителей.
Заседает в Ученом комитете: здесь идут споры – даже по поводу употребления той или иной буквы.
Преподает все языковедческие дисциплины и фольклор в Кызыльском филиале Абаканского заочного учительского института.
Детская память сыновей Пальмбаха сохранила любопытную деталь: он ежедневно отправлялся в типографию наблюдать за печатанием газет и других изданий на тувинском языке. Следом за Пальмбахом бежала, виляя хвостом, собака Шельма: она постоянно была испачкана типографской краской, а однажды едва не погибла, уснув в печатной машине.
Он рассказывает о тувинской письменности на собраниях, ездит по хошунам.
Он успевает всюду, потому что идет по дороге завтрашнего дня.
Да, стиль – это человек. Конечно, из правила бывают исключения: прекрасный собеседник на бумаге может заковать себя в броню цитат. Но, читая Пальмбаха, чувствуешь его личность. В его стиле есть порывистость, романтическая устремленность, есть и порой суховатая деловитость человека, для которого перо и бумага – тоже способ борьбы.
Но еще лучше понимаешь Александра Адольфовича, когда думаешь о том, чего он написать не успел.
М.А. Хадаханэ, занимавшаяся архивом Пальмбаха, сообщает о необычном блокноте. В нем записи сюжетов трехсот произведений – их когда-то мечтал создать хозяин блокнота. Конечно, он сознательно сделал выбор. Знал: идет огромное строительство и очень важен каждый вовремя положенный камень. Свежий номер республиканской газеты, верстку которой он читал, нужнее, чем собственное стихотворение. Свои научные статьи подождут, а вот тувинско-русский и русско-тувинский словари ждать не могут.
В 1932 году, совершив поездку по Туве, Пальмбах написал очерк «Века и годы». Автор проехал сотни километров, говорил с сотнями людей; он увидел то, как в течение нескольких лет можно исправить многие ошибки веков. (Увы, многое можно и вульгаризировать, уничтожить!)
Подобно всем, кто открывал для себя Туву, Александр Адольфович был заворожен ее природой. Природой, которую, к счастью, человек еще не успел «победить»: в ней преобладают контрасты, яркие краски, в ней до поры до времени притаилось трагическое буйство. Это буйство и мощь заставляют вспомнить библейские описания. Побывав в октябре в дальнем Барун-Хемчике, Пальмбах понял суровую тайну тувинского пейзажа: «Туманом нависло облако. Хлещет густым мелким градом. И снова горит холодное солнце. Равнина с грядами осыпавшихся гор. Земляные гребни то уходят в горизонт, то выбегают к самой дороге и крутым навесом задвигают степь. Сурово блестят солончаки в буром караганнике и желтые мхи».
«Вот она, «страна чудес» и непогребенных костей, о которой путешественники рассказали столько небылиц», – сказал себе автор. В голосе Александра Адольфовича – ирония. Сам он писал о реальных людях, об их