Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.. Юхо Кусти Паасикиви
«Финляндия, вне всякого сомнения, будет союзником Германии при нападении на Ленинград с севера». Однако в качестве собственного мнения, сформировавшегося после посещения Хельсинки и встреч с премьер-министром Финляндии, министром иностранных дел и отдельными членами кабинета, он написал в начале августа госсекретарю США, что внешняя политика Финляндии основывается на непоколебимой решимости избегать ухудшения отношений с кем-либо и что Финляндия намерена «в любом случае, делать всё возможное, чтобы страна не стала ареной боевых действий, когда её политическая и экономическая свобода, а также независимое благополучие были бы уничтожены» (Påuppdrag i Moskva. S. 169, 409)2.
Напомним, что это касалось середины 1930-х годов. Не забудем и то, какими были в то время государственные условия и границы между государствами в Центральной и Восточной Европе. Впрочем, в отдельных кругах (преимущественно среди молодёжи) отмечались чуждые реальности проявления фанатизма в отношении Восточной Карелии и «Великой Финляндии». В защиту молодёжи надо сказать, что это прожектёрство основывалось на идеях, столь мощно выраженных самим Й.В. Снелльманом. Одним из постулатов его национальной идеи было утверждение, что части народа, говорящие на одном и том же языке, рано или поздно найдут друг друга. Доказательства этого Снелльман думал найти не только в истории больших народов, прежде всего Германии и Италии, но и малых народов. «Насколько простирается зона болгарского языка, настолько же должна простираться государственность Болгарии. […] Сколь широко говорят по-сербски, столь же широко должна распространяться и Сербия», – говорил он в своей речи 12 мая 1881 года. Население Восточной Карелии говорит по-фински. Там собраны руны Калевалы. Вывод напрашивался сам собой.
Утверждение Снелльмана было одной из высказанных им половинчатых истин. Вопрос Восточной Карелии, хотя он и относился к сфере прожектёрства, лишённого какого-либо реального основания, серьёзно повредил нам и нашим отношениям с Советской Россией. Это дало повод предрассудкам в отношении нас. В Советском Союзе этот фанатичный энтузиазм привлёк к себе большее внимание, чем у нас могли подумать. С 1919 года события в Восточной Карелии находили отражение, в частности, в русскоязычной советской художественной литературе, что, в свою очередь, усиливало раздражение и недоверие по отношению к нам. Однако всё это относилось к сфере фантазии и показывало лишь незнание ситуации в Финляндии. Подавляющее большинство финского народа думало только о сохранении независимости и защите своей страны. Можно ли позицию русских объяснить иначе, чем типичным для финнов настойчивым подстрекательством со стороны финских коммунистов, сбежавших в Россию? Кремль обвинял нас в сотрудничестве с Германией против Советского Союза – нас, кто столь преданно следовал политике Лиги Наций, на которой мы строили свою безопасность, и кто в 1935 году совместным решением высших государственных органов торжественно объявил, что мы поддерживаем
Имеется в виду книга Дж. Дэвиса «Миссия в Москву», по которой был снят документальный фильм с таким же названием.