SQUAD. Час Пса. Кирилл Борисович Привалов
то уже не помнил. А что с грехом пополам запомнил – забыл.
* * *
Гоша проснулся от странного звука. Будто в соседней комнате, прямо за стенкой, кто-то выстрелил. Или ему только показалось?
Отлип от влажной от пота подушки, приподнялся на продавленном матрасе и бочком сполз на паркет. Долго тыкал пяткой в пол, стараясь попасть на кнопку стоявшего за диваном торшера. Наконец желтый абажур зажегся и разогнал по тёмным углам тараканов. Тогда Гоша накинул на себя пропахший нафталином, жидкий дядюшкин халат и, шлёпая разношенными не им самим тапочками, пошел туда, откуда – как ему показалось – исходил шум.
Старая, темная и незнакомая квартира. Чужая. С пыльными книгами, с ветошными коврами, с кое-где отлетающими от стен обоями. Когда Гоша приехал сюда, то обнаружил повсюду невероятный бедлам, словно кто-то здесь что-то в спешке искал и даже не удосужился следы погрома замести. Вещи были разбросаны, диванные подушки валялись на полу, шкафы с бельём и одеждой распотрошены, книги – особенно досталось им – наполовину повыпадали с полок… Распоров, едва войдя в эту «двушку», как мог рассовал всё – как он полагал – по местам, но, так как квартиры ещё не знал, сделал это совершенно хаотично и механически, не задумываясь. И вот сейчас поплатился за такую поспешность.
У двери в кабинет Гоша больно ударился бедром о крыло какого-то шкафа-армуара, чертыхнулся и в сердцах, было, собрался вернуться в уютный ореол желтого света, как наступил на что-то твердое. Наклонился, пощупал: вроде бы, книги. Пошарил по стене в поисках выключателя и зажёг лампу. Оказывается, в соседнем со спальней кабинете сорвалась с петель перегруженная фолиантами полка и грохнулась на пол. Вверх тормашками, ураганом рассыпав все! Брокгауз и Ефрон в коричнево-золотом переплете, серое собрание сочинений Достоевского и куча других инкунабул, судя по всему еще довоенных, а, может, даже и дореволюционных.
Мы не знаем, почему падают книжные полки. Но однажды приходит время Ч – и они, как деревья, а порой и как люди, непременно падают. С грохотом. Обречённо и непоправимо. Словно по приговору безжалостного трибунала. Книга способна поменять нашу жизнь только одним способом: если свалится нам на голову.
– Займусь раскопками этих залежей завтра, – подумал раздосадованный библиотечным катаклизмом Гошка. – А сейчас – спать, спать!
Он сделал несколько шагов и споткнулся о старую книгу. Или рукопись? Престранную, надо признать! Это была выстроенная по формату обычной книги и подрезанная по краям сшивка из нескольких тетрадей: каких-то распечаток на конторской бумаге, записей на салфетках, на непонятных листах, – видимо, ресторанных меню, – страниц, вырванных из старых журналов. Именно сшивка: все держалось на …гвоздях! С одной стороны – железные шляпки, с другой – заклепки, неровно и грубо расплюснутые молотком. От влаги и возраста они отметили бумагу желтыми, грязноватыми разводами по горизонтали. Верёвочные закладки – из допотопной упаковочной бечёвки – придавали