Крылья. Ставка на любовь. Элина Спартовна Виноградова
вот, надумала.
Не переодеваясь, ставлю свинину на бульон, разбираю пакет, только потом переодеваюсь в домашнее. Ну, не совсем в домашнее, а чтобы казалось таковым. На самом деле, не случайные вещи, конечно. Закипает, убавляю и спускаюсь к соседу моему. Открываю тихонько, вдруг, спит.
– Привет! – встречает меня у порога. В глазах радость. Вижу, любуется, душа аж поёт от его взгляда.
– Как ты, Сань?
Идём в комнату.
– Хорошо… Артурыч приходил – доктор наш, сказал, повезло мне с тобой.
– Катюхе скажи спасибо, что цветник свой на меня оставила.
Вот взяла и опять всё испортила. Сразу сник весь, но лучше так, вовремя отрезвить и самой не расслабляться. Я же сильная.
– Скажу… – недовольно.
– Что ещё Артурыч твой сказал?
– Всё ты правильно лечишь, так и продолжай. Через три недели посмотрит, что со мной делать. Тебе доверяет, так что больше приезжать смысла не видит.
– Напрасно он так, – пожимаю плечами, – завтра последняя капельница и всё, моя миссия окончена, таблетки и без меня принимать можешь.
– Почему последняя? – не понимает.
– Думаю, пяти достаточно, восстанавливаешься быстро.
– Почему быстро? Почему достаточно пяти? Я хочу десять.
Вота как! Ещё потребуй!
– Пять, семь, больше не стоит. Не воду же льём, антибиотик, всё-таки. Потом, побочки замучают, дисбактериозы всякие или грибы, – объясняю, как неразумному, – Давай, кстати, укладывайся, нечего время терять, покапаем.
Не спорит, ложится, вид обиженный,
– Ксюнь, давай хоть семь тогда сделаем, – предлагает уже спокойнее.
– Да, что ты пристал, и так на поправку идёшь, и катетер пора вынимать, – прикидываюсь полной дурой.
– Воткни в другую руку, если считаешь, что пора! – уже и рук не жалко.
Ладно, сдаюсь, сейчас пойму твою настойчивость. Будто задумываюсь на миг, потом озаряюсь догадкой,
– Сань, ты хочешь, чтобы я приходила к тебе? Из-за этого?
– Хочу! – выдыхает, смеётся, – догадливая ты моя, если другой причины нет, то вот тебе причина!
– Я буду приходить без капельниц, не надо членовредительства, – просиял сразу, – буду и так проведывать, я же врач, отвечаю за тебя, – и потух сразу.
Гляжу на него, лежит сокровище моё оскорблённое в лучших чувствах, отворачивается. А, что я должна была сказать, Петровский? Что не только хочу приходить к тебе, что, ухожу-то от тебя с трудом, будто сердце отрываю! И дальше, что? До чего мы с этими признаниями дойдём? Стоит только открыть ящик Пандоры, и всё! Нас понесёт таким водоворотом, не выплыть, не остановить…
Санька, если бы только знал, как мне хочется сейчас тебя поцеловать вот в эти красивые изогнувшиеся недовольной подковкой губы, не представляешь, чего стоит удержаться. Не могу больше длить пытку, поднимаюсь, похлопываю по плечу,
– Сань, – вскидывает с надеждой глаза, – у меня там бульон варится, пойду в борщ превращу, раствора ещё минут на сорок, как раз успею.
– Иди, – бросает бесцветно и опять взгляд в сторону.
– Ты, может,