Мой двор. Никита Чумаков
так что тупить было весело за счет фантазии.
Дальше в глубине поля располагалось футбольное поле с деревянными воротами, где днем собирались старшие и младшие дети с отцами и играли в футбол команда на команду. От футбольного поля тропинка уводила сквозь кустарники все глубже и ближе к лесу, пока не заканчивалась в кругу образованном березами, имевшим метров десять в диаметре. Так и прозвали место – березняк. В центре круга была выкопана по всем правилам яма для костра, топливо для которого собирали в лесу из валежника, опавших веток и листьев. Кто-то притащил доски и появились лавочки из посеревших досок не пригодившихся в строительстве чего-то, низкие, но прочные. Тут я выпил первый раз джин-тоник, а Змей накидался так, что мы с Лехой его несли домой. Тут веселилось после нас подрастающее поколение, сколотившее здесь между берез шалаш на высоте двух метров и еще более молодое поколение после них, засравшее место мусором и никогда не убиравшее после себя в жизни. Сейчас поле кто-то выкупил у государства и там пасека, огороженная забором, пройти за грибами можно, но в березняк уже не попасть, а бревна сгнили от старости. Опыт же пережитый в этих местах остался, и он неповторим и бесценен, как и время что не вернуть назад.
Немного до и чуточку после
До начала пятого класса я в основном был отличником, но поведение моё было ужасным и в кабинете директора я почти жил. После пятого класса меня перевели в другую школу, расположенную рядом со старой. Когда я был в пятом классе, мой отец умер от рака, от чего я совсем слетел с катушек и начал бухать и употреблять как не в себя. К тому же у меня появился первый компьютер, за которым я пропадал по ночам, а утром не выспавшийся плелся в школу досыпать на уроках. Школьный психолог взялся за меня из-за упавшей успеваемости и невменяемого поведения, и пытался как-то на меня повлиять. Но когда я выяснил, что он тянет деньги из моей матери, я прекратил всякое общение с ним, а поведение моё ухудшилось вместе с успеваемостью. Но интерес к гуманитарным наукам у меня сохранялся до девятого класса, в отличие от точных наук, занятия по которым я прогуливал, либо саботировал, так как был в плохих отношениях с учителями по данным предметам. К тому же головные боли, сопровождавшие меня на уроках алгебры или физики, еще больше отвадили меня от посещения уроков, так что причин там бывать у меня не осталось. Я знал все формулы и теоремы наизусть, но стабильно получал двойки, и мне всё меньше становилось это интересно и всё больше становилось не нужно. Силы, которая меня могла переубедить или хотя бы исправить на тот момент не существовало. Шло время и классу к восьмому к моим обычным ощущениям и поведению добавились тревожность, нарушения сна и раздражительность, перераставшая в агрессивность. В девятом классе я практически не присутствовал, так как был либо пьян где-то во дворах, либо спал в школьной библиотеке, появлялся я только когда нужно было сдавать контрольные – и то не всегда.
Ушел я из школы после девятого, пробухав всё лето на даче,