Близости. Кэти Китамура
того не желая, она испугалась. Когда от нее потребовалось огласить очередной список кровавых деяний, она заговорила почти умоляюще, чем вызвала у обвиняемого едва заметную улыбку. Ей почему-то сделалось не по себе при мысли, что она будто бы ставит человека перед лицом им же совершенных преступлений, предъявляет ему тяжкие обвинения, хотя она всего-навсего переводила сказанное от имени Суда. Не вели казнить гонца, вертелось у нее на языке, и тут она вспомнила, что как раз по части казнить гонцов обвиняемый и поднаторел и, кажется, это даже фигурировало среди его преступлений. Естественно, она понимала, что этот человек ничего ей не сделает, и все равно боялась, просто он пробуждал страх, он излучал могущество, даже когда неподвижно сидел на стуле.
Но страх – даже не главное, что она испытывала, была еще вина. Амина испытывала вину перед этим человеком, а ведь он сущий монстр, он вообще не был ее заботой, все, что от нее требовалось, – адекватно перевести сказанное в судебном зале и сделать от нее зависящее для торжества правосудия. И каково ему приходится – тоже не Аминина забота, хоть она и догадывалась, что после того, как Суд заключил его под стражу, ему приходилось несладко. Обвиняемый был начисто лишен морали, однако именно мораль заставляла Амину испытывать к нему то, что она испытывала. Это все его магнетизм, решила Амина, это он побуждал тысячи людей совершать жуткие акты насилия; ни формализма, ни шаблонности – ничего такого в обвиняемом не ощущалось. Вот лидер в полном смысле слова, думала она, подавшись к микрофону и продолжая переводить ровным голосом, без запинки. Обвиняемый больше не поворачивался к ней, после того случая – ни разу. А потом, когда прошло время, Амина вспоминала эту историю как свою первую встречу со злом.
День миновал без особых происшествий, ранним вечером я вышла из здания Суда. На улице лил дождь, глянув на небо, я раскрыла зонтик, и тут же зазвонил телефон. Это опять была Яна. Не дав мне и слова сказать, она сообщила, что только подъехала к своему дому. А там полиция ленту натянула.
Дождь очень громко барабанил по зонту, прямо-таки грохотал, почти ничего не было слышно. А тут еще второй звонок. Я отняла телефон от уха – звонил Адриан. Дождь припустил еще сильнее. Я снова поднесла телефон к уху, он продолжал жужжать.
В смысле?
Ну, сбоку улочка, такой проход, помнишь? Где я с трамвая обычно иду. Там теперь везде лента. Вчера вечером что-то произошло.
Телефон все звонил и звонил. Яна, у меня тут вторая линия…
И никаких объявлений, ничего. Но проход закрыт.
Телефон у меня в руке наконец затих.
Яна…
Я потом перезвоню.
Она повесила трубку, но я не успела даже руку опустить: телефон снова зажужжал – на этот раз эсэмэска о пропущенном вызове и сразу за ней сообщение от Адриана: он опаздывал на десять минут, заранее просил прощения.
3
Мы договорились встретиться в ресторане в центре. Адриан предупредил, что опоздает, а