Цена. Выбор. Жан Алибеков
согласилась на предложенное время – восемь утра, и, собрав вещи в рюкзачок, пошла за Гульназиёй.
Издали увидела Толика, стоявшего с безумными глазами неподалёку от могилы, рядом с которой на скамеечке сидела Инна и ещё какая-то женщина.
Женщина держала Инну за руки и плакала, целовала ей руки, смотрела на неё внимательно, жадными глазами, и, честное слово, было непонятно, кто из них настоящий сумасшедший – Инна или эта женщина.
– Галя, познакомься, это Ольга, сестра Инны, она согласна с нами завтра поехать.
– Олечка, моя золотая, ой, спасибо вам, спасибо! Какая у вас сестра, она волшебная, она с Игорем поговорила, и мне всё рассказала, и всё растолковала. Ох, Инна, пойдёмте ко мне жить! Ольга, Инна с вами живёт? Можно я оформлю опеку над вашей сестрой, вы молодая, зачем вам себя в сиделках держать? – Галина говорила без умолку, она была явно не в себе.
– Стоп! – Ольга пришла в себя. – Стоп, давайте успокоимся и разойдёмся. Завтра мы с вами встретимся, и вы мне на свежую голову всё расскажете, всё объясните. Хорошо? Инна, идём! – Ольга взяла сестру за руку, и они пошли вслед за ошалевшим Толиком.
– Ольга, я вам в половине восьмого позвоню! – громко сказала Гульназия ей в спину. Ольга, не оборачиваясь, кивнула головой, ей было очень страшно.
– Толик! – требовательно сказала она, как только они отъехали подальше. – Немедленно расскажи мне, что произошло!
Толик посмотрел на Ольгу и растерянно произнёс:
– Знаешь, я сам ни черта не понял… В общем, гуляли мы с Инной, гуляли, она иногда остановится и разговаривает сама с собой, причём, знаешь, спросит что-то и помолчит, как будто ответ слушает, потом дальше идёт. Я ей не мешаю: хорошо себя Инночка чувствует, спокойная, и слава богу…
Так мы и дошли до той могилы, где эти тётки сидели. Инна остановилась, постояла, они даже внимания на неё не обратили. А она постояла-постояла и говорит потом: «А зря вы, мама, не принесли зефир своему сыночку, он его очень любит. В следующий раз, пожалуйста, не забудьте!»
Та тётка чуть не упала, повернулась, бешеными глазами на Инну смотрит и говорит: «А ещё чего хочет сыночек?..»
Инна постояла, послушала и говорит: «Котёнка принесите домой, рыженького, он вчера весь вечер у двери мяукал, а вы его к мусорке отнесли. Вот найдите теперь и к себе возьмите!»
Тётка чуть в обморок не грохнулась. «А как он там, сыночек мой?» – спрашивает и на Инку так смотрит, как будто проглотит сейчас. А Инна, я прямо не узнал её, стоит такая, как ни в чём не бывало, и говорит: «Трудно ему там, потому что мать у него приставучая и цепкая. Крепко вы в него впились, не оторвёшь. Он и мается!»
Нет, ты представляешь, Оль, я сам обалдел, я никогда не слышал, чтобы Инка так разговаривала – связно и понятно! Я чуть с ума не сошёл. Что это было?
Толик остановил машину у обочины, и они с Ольгой уставились на Инну, которая тихо дремала на заднем сиденье.
– Ты знаешь, Оля, она так разумно с этой тёткой говорила, что я даже подумал: а с чего это мы вполне нормальную женщину в застенках держим, да ещё и на транквилизаторах,