Отблески солнца на остром клинке. Анастасия Орлова
далеко от деревни?
Голос звучал недружелюбно, гудящую голову по-прежнему вело, ноги и руки были неуклюжими, будто чужими.
– Ночь пути и полдня.
Тшера кивнула, подтягивая подпругу на кавьяле. Детина робко улыбнулся, сверху у него не хватало левого клыка.
– Ай, но мы останавливались. Надо было похлёбку и взвар от лихорадки сготовить. И вот плащ тебе ещё от крови почистил и заштопал. Тебе его ножиком порвали в боку, а я заштопал.
Тшера отвлеклась от седла, нащупала аккуратную штопочку под локтем, нахмурила и без того суровые брови. Детина каким-то образом распознал в этом неловкую благодарность, и улыбка с прорехой на месте левого клыка стала уверенней.
– Меня бабуля штопать научила. И стряпать ещё. Ай, стряпаю-то я на славу! Вот сейчас похлёбочки сварганю, тебе ведь, это, после хвори-то, силы нужны…
Парень нырнул в брошенную у телеги холщовую суму, которая с лёгкостью могла бы вместить кавьяла, а то и двух, и выудил из неё видавший виды котелок и деревянную ложку на длинном черенке.
– Вот у меня тут всё насущное, как бабушка учила. – Он ласково погладил котелок по закоптелому боку. – Наказывала, чтобы сума с насущным всегда при мне была: а ну как вдруг что…
Тшера, не слушая, вскарабкалась в седло. Перед глазами на миг потемнело, к горлу подступила тошнота. Она с усилием сглотнула, потёрла пульсирующие виски и натянула на голову глубокий капюшон.
– Ай, ты куда собралась-то? – ахнул детина. – Я ж похлёбочки сейчас… Как же похлёбочка-то? Да и опасно тебе ещё в седло…
Она не ответила, лишь легонько стукнула пятками в бока Ржави, пуская её рысью.
Та пересекла поляну и с привычной лёгкостью перемахнула сломанное дерево, преграждавшее путь: оттолкнулась мощными задними лапами и взвилась вверх резко и почти вертикально. Тшеру тут же затопило лиловым и душным, внутри черепа полыхнули огни, земля закачалась, что старая лодчонка, желудок сделал кульбит. Мир погас и перевернулся, она крепче вцепилась в поводья, но пальцы сомкнулись не на кожаных ремнях, а на траве, опавших листьях и сухих веточках. Видимо, кульбит сделал не только желудок. Хорошо, что мох мягкий.
«Чёрный Вассал на ровном месте кувырнулся с собственной животины. Срамота!»
Тяжело топая, подоспел детина, уперев руки в колени, тревожно заглянул Тшере в лицо, согнувшись в три погибели.
– Не расшиблась?
«Только самолюбие помяла».
– Давай подмогну! – Детина подхватил её под локоть, помогая встать, но Тшера выдернула руку из его пухлых пальцев, поймала повод Ржави, поднялась на нетвёрдые ноги и попыталась взобраться в седло, попав в болтающееся стремя лишь с третьего раза.
– Да куда ж ты, сердешная! – всплеснул руками детина. – Тебе вчера по голове тюкнули так, что мозги, видать, сотряслись крепко! В покое бы тебе надо… Ну хоть пару деньков! И похлёбочки горяченькой…
Перед глазами Тшеры продолжал танцевать лиловый водоворот, и стоило ей