История одного Карфагена. Иван Александрович Окатьев
его незамедлительного отречения. Понятно только то, что на Николая в это время оказывалось колоссальное давление.
Интересно, что в это же время Николай II отправил запросы ко всем командующим фронтами с вопросом о том, как ему поступить. От всех командующих, включая князя Николая Николаевича, он получил совет об отречении. Это говорит о том, что, во-первых, они понимали главную суть вопроса: царь спрашивал, поддержат ли они его в борьбе против восставших. Во-вторых, несмотря на личные убеждению, каждому командиру было понятно, что большая часть солдат уже ненадёжна. Это же понял и генерал Иванов, который отвёл своих солдат и не стал пытаться подавить революцию кровью. При этом мы знаем, что ещё в 15-м и 16-м годах родственники царя, великие князья, обращались в нему всё с той же просьбой о создании Ответственного министерства, чтобы сохранить его власть, пусть и идя на уступки. Однако, ничего такого тогда не произошло.
В это время все князья, Государственная дума и князь Рузский предполагали, что царь отречётся в пользу своего сына – царевича Алексея. Сначала Николай так и поступил, но затем понял, что, если власть формально перейдёт сыну, то его сразу же заберут. Конечно, император не хотел оставлять в полной хаоса стране своего долгожданного сына, тяжелобольного мальчика с гемофилией, которому, как предполагалось тогдашней медициной, и жить-то оставалось всего несколько лет.
Так, когда к Николаю прибыли два депутата Государственной думы – националист Шульгин и октябрист Гучков, – они с потрясением услышали, что царь готов подписать отречение, но только за себя и за сына, в пользу брата – великого князя Михаила. Исходя из этого, можно сколько угодно говорить о том, что Николай поставил свои личные интересы выше интересов отечества, однако, нельзя забывать, что он был отцом больного ребёнка и очень его любил.
После этого были долгие рассуждения о том, что царь не имел права отрекаться за своего несовершеннолетнего сына. Но, по-настоящему, он и отрекаться за себя не имел никакого права – это процедура была не прописана ни в каких законах. Всё происходило вне рамок юридического поля. Тем не менее, Николай II отрёкся за себя и за сына в пользу Михаила Александровича Романова.
Окружение царя была шокировано тем, что Шульгин и Гучков прибыли небритыми, взъерошенными и в какой-то грязной одежде. Кто-то из окружения даже подошёл к Гучкову и сказал: «Этот пиджачок-то мы вам припомним!». Всё это было вызвано тем, что в их внешнем виде увидели осознанное неуважение к царю. Однако, Гучков и Шульгин, прибывшие из обезумившего Петрограда, даже не задумывались об этом. Всё это показывает разный взгляд на происходящее тех, кто прибыл из новой жизни Петрограда, и тех, кто всё ещё живёт старыми представлениями о дворцовом этикете, который рушится и исчезает на глазах.
2-го марта Гучков и Шульгин получили отречение царя, вернулись в Петроград, и всем сразу стало понятно, что произошло что-то не то. Гучков зачитал отречение перед народом