Эрин. Пересекая Бездну. Ева Ворон
если я выполню свою задачу в этом мире, меня наконец отпустят. Осталось для начала понять, где это самое «здесь»?
Мой поток пустых и невесёлых мыслей оборвал звук открываемой двери.
В палату зашёл чернобородый, чернобровый, кругленький дядька. Ростом он был мне примерно по шею. С моим метром семьдесят семь – это не такая уж редкость. Зелёный халат, похожий на китайский чаншань, придавал всему образу степенности. На груди переливалась эмблема с изображением раскрытой ладони и непонятным символом. Мужчина посмотрел на меня, потёр бороду.
– Хорошо, очень хорошо. Милая, ты меня понимаешь? – спросил дядька, ощупывая мою руку и глядя на иголочки с колбами.
– Да, – я хотела сказать, но получилось только просипеть.
– Прекрасно. Прекрасно. А это нам уже не нужно, правда, милая? – пропел басом дядька и ловким движением извлёк из меня пару игл с колбочками. Я даже пискнуть не успела. – И совсем не больно.
Брутальная версия Айболита, не меньше. В дверь тихо постучали и также тихо спросили разрешения войти.
– Входи, входи, – снова пропел бородач.
В комнату проскользнул юноша. Высокий, худой и немного нескладный, как все подростки. На вид лет шестнадцати. При этом он был очень красив. Тонкие острые черты лица, чуть курносый нос, выдающий любопытствующую натуру, губы со вздёрнутыми уголками. Длинные, прямые и светлые, как лён, волосы забраны в высокий хвост. Из-под косой чёлки почему-то виновато смотрели огромные голубые, как небо, глаза. Руки визитёр спрятал в карманы и носком ботинка отбивал нервную дробь. А ещё на голове торчали острые уши. Уши как-то даже не удивили. После того, что я видела в той Бездне, в ветвях Древа, это была ерунда, честное слово. Удивило то, что я узнала парня. Именно ему не повезло наткнуться на неудавшуюся самоубийцу.
Бедняга. Нельзя заражать своим безумием чужие жизни! Я поступила с ним эгоистично, совершенно по-скотски. Подставила, использовала. Знала, что выстрелит, и сделала своим орудием. Я корила себя, а юноша ждал, пока врач завершит свои манипуляции, видимо, боялся отвлечь.
Парень заметил, что тело на кушетке не просто лежит, а очень даже моргает и его рассматривает.
– Ой, тьера! Вы пришли в себя! – Юноша тут же оказался рядом, плюхнулся на стул и схватил меня за руку. – Я так рад! Спасибо!
Было видно, что ещё немного – и он расплачется. «Довольна?! До чего ребёнка довела, больная сука!» – обругала я себя.
Сбивчивый поток облегчения и напрасного чувства вины грозил меня потопить, но юношу оборвал врач.
– Не тормоши тьеру, не то утомится, ещё неделю не добудимся.
– Простите, – почему-то перешёл на шёпот юноша и шмыгнул носом.
– Это ты прости меня. Ты ни в чём не виноват, – постаралась я удержать ладонь паренька.
Слова прорывались из горла сипом и… неизвестным языком. Напевным и тугим, как натянутая струна. Это было странно, но казалось уместным, правильным и даже нужным.
Парень встрепенулся, совсем по-детски